Но девушки в розовом на меня действуют магнетически, и я достаю из довольно широких (в последнее время) штанин свою синюю паспортину. Вернее, я его в заднем держу, в заднем кармане джинсов, моих бессмертных джинсов. Сколько себя помню – всё в них. Притёрлись мы дружка к дружке, сроднились. Уже ощущаю себя их частью, а их – продолжением своего кожного покрова, из практичного хлопчатобумажного полотна.
– Не надо! – отмахивается добрая фея в полувечерне воздушном платье. – Просто фамилию скажите, и возраст.
Назвавшись, я наблюдаю издавна знакомое облачко замешательства, туманящее лица не услыхавших окончания «-ян» или, по крайней мере, «-унц». А я ведь сразу предлагал ей!
Днём ранее, я расспросил работников «Парк-Отеля» (на входе с лицевой стороны). Мне объяснили, что бесплатная столовая открыта с часу до четырёх, и туда нужен паспорт, для учёта в Книге…
– Так проще будет. – Снова протянутую мною синеву, она не стала отвергать вторично.
– Вы беженец из Баку? – спросила она, перенося Армянским алфавитом латиницу из паспорта в Гроссбух.
– Нет, из Лачинского района, деревня Езнагомерь, – обидчиво возразил я.
Чтобы расставить исторические точки над «i» – да, я, конечно, беженец. Но подвох нюанса в том, что словом «беженец» называли репатриантов из Сумгаита и Баку, 30 лет и 3 года тому назад. Но всё течёт и изменяется, и даже терминам охота плавать. Во время войны 2020-го, беженцев официально подменили термином «перемещённые лица». («ПээЛы», так, сокращённо зовёт нас Томас Пинчон в своей «Радуге».)
Сказать перемещённому лицу: «Ты беженец?», это всё равно, что назвать человека дедулькой. Ах, как неумолимо летит время!
С горечью засунул я свой паспорт в задний карман молодцеватых джинсов, и отошёл из тёмного угла под лапчатой листвой тропической роскоши, возвращаясь в сумерки, чуть более разбавленные через распахнутую дверь.
Всмотревшись, я понял, что дальнейший путь придётся отыскивать уже в одиночку, интуитивно, без опоры на опыт завсегдатаев-попутчиков.
Где наша не пропадала! Авось, разберуся.
А и действительно – дальнейший маршрут по залу оказался вполне прямолинейным. На данном этапе предстояло миновать широкий проход между стоек-прилавков, что навевали ностальгию по студенческой столовой давно уплывшего былого.
А в настоящем времени женщины в светлом (недоосвещённость не дала конкретнее определить цвет их фартуков или халатов) работали парами – одна справа, а другая за стойками слева. Раскладывая пищу по тарелкам, они их опускали на подносы в ожидании загрузки на реечном пути вдоль стоек. (Ну что тут долго объяснять, как будто кто-то не бывал в столовой. Всё одинаково, студенческую не отличишь от рабочей. И даже тут, в ресторане, слегка модифицированном, суть одна – толкай поднос вдоль никеля дорожки.)