Теперь нам предстоит перейти к ещё одной, возможно, даже более важной и очевидной потере, которую принёс нам мир, построенный на фундаменте догматического материализма. Наверное, даже нечестно называть это просто «потерей» – потому что в данном случае у нас это именно отняла наука, или, точнее, та философия, которая говорила от её имени. И речь идёт не о чём-то метафорическом или символическом. Речь идёт о нашем реальном, как мы его ощущали и понимали на протяжении тысячелетий, бессмертии.
Да, как бы пафосно или даже наивно это ни звучало для уха современного «просвещённого» человека – речь идёт именно о бессмертии. О том фундаментальном представлении, которое раньше было неотъемлемой частью человеческой картины мира, частью самого человеческого бытия. И которое теперь кажется многим неловким пережитком прошлого, почти детской фантазией. Далее речь пойдёт об этом преимущественно в контексте бессмертия души, потому что именно так это понятие исторически понималось в большинстве культур и религий. Но давайте на секунду остановимся и задумаемся: что мы вообще традиционно имели в виду под этим словом – «душа»?
Мы ведь интуитивно всегда отождествляли своё «Я», свою личность, свою сущность не столько с физическим телом, сколько с чем-то большим, с чем-то внутренним. С тем, что мыслит, чувствует, переживает, любит, страдает, принимает решения. С тем, что, как мы верили, остаётся, когда тело умирает и распадается. Тело воспринималось скорее как временный сосуд, как инструмент, как одежда. А душа – как истинное содержимое этого сосуда, как невидимый жилец, как сам человек в его подлинной сути. И когда сосуд разрушался, содержимое, как мы были убеждены, не исчезало бесследно вместе с ним. Оно куда-то переходило, где-то продолжалось.
В какой конкретно форме это продолжение мыслилось – это уже детали, различавшиеся от культуры к культуре, от религии к религии. Кто-то верил в рай и ад, кто-то – в цепь перерождений, кто-то – в слияние с безличным Абсолютом или в растворение в мировом энергетическом океане, кто-то – в возвращение к предкам или к вечному свету. Но самое главное, что объединяло все эти представления, – это была глубокая, почти генетическая уверенность в том, что человек не исчезает бесследно со смертью тела. Что он не гаснет, как задутая свеча. Что его «Я», его сознание, его личность не растворяются без остатка с последним ударом сердца и последним вздохом.