– Марья Ивановна хвалила мою работу по математике, – сказала она, аккуратно откладывая ложку. – Говорит, что у меня аналитический склад ума, как у папы.
Виктор почувствовал, как сердце сжимается от гордости и одновременно от страха. Её интеллект, её способность видеть то, что другие предпочитали игнорировать, – всё это делало её особенной, но также и уязвимой.
– А что ещё? – спросил он, стараясь поддерживать обычную беседу, хотя его разум судорожно перебирал пути отступления и планы эвакуации, которые его военная подготовка никогда не позволяла забыть.
– Катя пригласила меня на день рождения в субботу, – продолжила Лина, и в её голосе прозвучали нотки осторожности. – Но я сказала, что сначала спрошу у папы.
Виктор кивнул, хотя в глубине души понимал, что к субботе их жизнь может кардинально измениться. Он видел, как дочь изучает его лицо, пытаясь прочитать то, что он так старательно скрывал.
– Конечно, солнышко, – сказал он, и его голос звучал почти убедительно. – Мы обязательно что-нибудь придумаем.
Они ужинали в относительной тишине, их разговор скользил по поверхности обычных тем – домашние задания, планы на выходные, новая книга, которую Лина читала. Но под этим внешним спокойствием текла река невысказанного знания: они оба понимали, что разыгрывают спектакль нормальности, пока стены их безопасного мира рушатся вокруг них.
Лина рассказывала о своей подруге Кате, которая принесла в школу нового котёнка, о строгом учителе истории, который задавал слишком много вопросов о Великой Отечественной войне. Виктор слушал, кивал, задавал вопросы, но его внимание было расщеплено между дочерью и постоянным анализом звуков из подъезда, теней за окном, каждого скрипа старого дома.
– Папа, – внезапно сказала Лина, и её голос заставил его сосредоточиться на ней полностью, – я знаю, что что-то происходит.
Виктор замер, ложка застыла в его руке. Он посмотрел в глаза дочери и увидел там такую мудрость, которая заставила его сердце сжаться от боли.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, хотя уже знал, что она видит насквозь его попытки защитить её от правды.
– Ты проверяешь замки по три раза каждый вечер, – сказала она спокойно. – И у тебя дрожат руки, когда звонит телефон. И ты больше не спишь ночью – я слышу, как ты ходишь по квартире.
Виктор закрыл глаза, понимая, что его дочь унаследовала не только его аналитический ум, но и его способность к наблюдению. Она была слишком умна для своего возраста, слишком внимательна к деталям, которые большинство детей не заметили бы.