– спросила она. – Возможно, – сказал Хант. – Тогда не доказали. Ни одного прямого улики. Только совпадения. Его видели рядом с тремя жертвами. Один свидетель описал, что он говорил странные вещи. О «новой коже», об «очищении». – Псих? – Харизматик, – уточнил Хант. – Люди ему верили. Или боялись. Трудно сказать. Ава листала дальше. Записи, заметки, странные фразы, вырванные из допросов: «Они не заслуживали лиц». «Ты не видишь, что они все одинаковые». «Они не люди – только оболочки». – Почему дело закрыли? – спросила она. – Ты же знал, что он может быть им. Хант замолчал. Сжал кулак. Говорил медленно: – Потому что я тогда нажал не туда. Удалил важную улику. Не специально. Он знал, что я ошибся. И он исчез. Он посмотрел на Аву. В его взгляде больше не было уверенности. Только вина. – Думаешь, он вернулся ради тебя? – спросила она. – Нет, – сказал Хант. – Я думаю, он вернулся ради нас. Тишина. Ава взглянула на снимок Мартина Бэйла. Лицо не запоминалось. Но в глазах было что-то знакомое. Слишком живое. Почти… празднуют. – Если это он,