С коллегами Макс почти не общался. Не потому что ненавидел, просто не видел смысла. Вежливо кивнул – прошёл мимо. Сидел в наушниках, но музыку не включал. Просто чтобы не трогали. Слушал, как гудят кулеры в системнике. Как щелкают клавиши.
Он любил тишину. Не полную – такую, где слышно фон. Электричество в стенах, дыхание вентиляции, как кто-то в соседней комнате на секунду замер, прежде чем снова что-то набрать. Эта тишина была живая. Она говорила больше, чем пустые разговоры на офисной кухне.
Город, как и работа, был предсказуем. И Максу это нравилось. Он не стремился к неожиданностям – наоборот, вылавливал закономерности. Радовался, когда они срабатывали.
Вот сосед сверху снова хлопнул дверью в семь двадцать восемь – минута в минуту, уже третий месяц. Где-то на улице воет собака, которую оставили на попечение самой себе. В подвале дома напротив по пятницам собираются какие-то парни – судя по звукам, пьют и слушают музыку, в которой больше баса, чем смысла. Всё это – сигналы. Маркеры. Пульс.
Если один из них исчезал, Макс замечал это мгновенно. Как если бы вдруг лампа начала моргать в схеме, которую он собирал. Он не лез туда сразу, но фиксировал – в голове, между делом.
Он не был тревожным. Он был внимательным. И город, пока что, шёл по своим рельсам – пусть ржавым и скрипучим, но знакомым.
Людей Макс не ненавидел. Просто знал, чего от них ждать. Он не строил иллюзий – и давно не питал надежд, что кто-то будет «своим». Ему хватило пары лет в универе, чтобы перестать подстраиваться. Его не гнали – он сам держался в стороне.
Все эти студенческие тёрки, дружбы на пьяную голову, разговоры ни о чём – не его. Он пробовал. Молчал, когда надо было молчать. Улыбался, когда нужно было улыбаться. Даже встречался с девушкой. Почти год. Пока не понял, что для неё он не человек, а привычка. Молчаливая галочка. Не буянит, не изменяет, не мешает. Вроде норм. Но только до тех пор, пока не появился кто-то повеселее.
После этого он принял простую схему: ближе двух метров – никто не подходит. Ни физически, ни эмоционально. Так проще.
Он не считал себя особенным. Просто слишком многое видел без фильтра. Как кто-то смеётся, а потом резко затыкается. Как за «всё нормально» прячется раздражение. Как вежливость – это просто форма контроля. Он не винил людей. Он просто не хотел участвовать.