– Э-эй, есть тут кто! – О, голос сегодня пободрей, не совсем, как у умирающего.
Сопение на полу прекратилось, и над краем кровати появилась чья-то взлохмаченная голова.
– Да, барин, я здесь.
– А ты кто?
– Так, Филька я.
– Филька? – Не ошибся, значит, пацан. – А позови-ка … – Филька? Скорее всего – Филимон.– Позови-ка, друг мой Филимон, Степана.
Я счёл неловким просить мальчика таскать за мной все это. … Наверное «это» называется судном. Да мне и перед Степаном было неудобно, но всё-таки взрослый человек.
Степан появился через минуту.
– Утро доброе, Лександра Фёдорыч. – забавно это у него получается «ЛександраФёдорыч».
– Доброе, Степанушка, доброе. Тут такое дело…
А я со «Степанушкой» не перебрал? Мне ведь теперь не 65 лет.
– Да я ужо понял. – Ударение Степан сделал на последний слог. – Щас всё сотвóрим. Не впервóй. Я ведь ешо за Вами маненькими ходил.
Вся процедура заняла минут пятнадцать. Блин, как меня всё это… напрягает. Абсолютная беспомощность. Таким я был, наверное, только когда родился. Надо быстрее как-то становится более самостоятельным, а значит и независимым.
Во время туалета Степан поведал мне, что «дохтур» вернулся, что барыня Киреевская разрешилась мальчиком, и что Нестор Максимович посмотрят меня немедля, как только сообщат им, что я проснулся.
– Передай Нестору Максимовичу, Степан, что я прошу его осмотреть меня после завтрака.
– Так Лександра Фёдорыч, оне как раз и хотели осмотреть Вас и решить, чем теперь кормить можно.
– А-а, ну тогда ладно, пусть будет посему. Только рано ещё, он, наверное, ещё спит. Поздно вчера приехал?
– Да ужо тёмно было. Но оне уже встали.
– Тогда можешь сказать, что я проснулся. Только дай сначала напиться.
Действительно, чего тяну? Вот сейчас, надеюсь, мы (я и моё альтер э́го) получим больше информации.
Оно и поесть бы не помешало, но я же понимаю, что после такого длительного поста не всякая пища для ослабленного организма может быть во благо.
Минут через пять в комнату вошёл мужчина, поджарый, среднего роста. На голове парик – это первый парик, который я увидел, очнувшись в этой реальности. Одет… камзол? сюртук? … из того, что было на нём надето уверенно могу назвать только нашейный платок и чулки. На вид, вошедшему, было лет… лет…, ну, дет шестьдесят, наверное.
Перекрестившись на икону, он широко улыбнулся и сказал, слегка заикаясь. – Д-доброе утро, Александр Фёдорович, как Ваше са-амочувствие?