, разбухшие от влаги, похожие на яйца какого-то механического паразита. Они мерцают тускло, как умирающие светляки.
Я наклоняюсь, и запах бьет в нос – едкий, химический, с нотками гниющего металла.
Так не должно пахнуть.
Так не должно быть.
Но есть.
Вода дрожит, когда я касаюсь ее поверхности. Лицо, которое смотрит на меня из глубины – не мое.
Или слишком мое.
Кожа – не гладкая, не мягкая, как у людей. Она покрыта мхом, будто древняя кора, но не сплошь – пятнами, как лишайник на камнях. На скулах, где когда-то был румянец – теперь зеленоватый налёт, мягкий, как бархат. Вдоль рёбер – трещины, как на засохшей глине, а на бёдрах – узоры, похожие на очертания листьев, будто кто-то выжег их раскаленным железом.
Волосы – не волосы.
Это лианы.
Чёрные, переплетённые, как корни старого дуба, с вплетёнными сухими листьями и перьями ворон. Они шевелятся сами по себе, будто живые, когда я поворачиваю голову.
Глаза.
Жёлтые.
Не просто светлые – горящие, как угли в пепле. Зрачки – узкие, вертикальные, как у хищника, что выслеживает добычу в темноте. Они светятся в сумерках, и я знаю – люди пугаются, когда видят это.
Но пугаются недолго.
Потому что потом убегают.
Или умирают.
Ступни – грубые, покрытые трещинами, как пересохшая земля в засуху. Они не чувствуют ни холода, ни осколков, ни колючек. Между пальцев – тонкие перепонки, бледные, почти прозрачные – наследие болот, что когда-то были здесь.
Я не человек.
Но и не зверь.
Я – то, что осталось.
Последний страж.
Последний гнев.
Последний шёпот перед тем, как лес умрёт.
Я сжимаю кулаки, и когти (длинные, чёрные, как шипы терновника) впиваются в ладони.
Не больно.
Но унизительно.
Раньше достаточно было шагнуть из тени – и люди падали на колени, моля о пощаде. Их страх был сладок, как мёд. Их кровь – горяча, как летний дождь.
Теперь…
Теперь они смеются.
Бросают бутылки.
Рубят деревья.
И не боятся.
Ни леса.
Ни меня.
Я поднимаю голову и смотрю в небо – тусклое, затянутое дымом.
Где-то там, за этой грязной пеленой, еще есть звёзды.
Но я их не вижу.
И лес – тоже.
Я выпрямляюсь, чувствуя, как мох на моих плечах осыпается, как старая шкура.
Хватит.
Если лес не может их напугать…
Значит, я приду к ним.
В их мир.
В их города.
И научу их бояться снова.
Я улыбаюсь, и губы трескаются, как кора под морозом.
Они не знают, что тьма уже смотрит на них.