Мои глаза.
Мой гнев.
Моя месть.
Я стоял на границе леса, где стволы уже не шепчутся, а стонут. Где земля не дышит, а задыхается. Где последние листья не шелестят, а звенят, как ржавые монеты.
И решение пришло само.
Я выйду из леса.
Не как тень. Не как кошмар в детских сказках.
А в их обличье.
В человеческом.
Проклятие или дар?
Мать-Природа давно дала мне эту возможность. Спрятала её в моей плоти, как семя в гнилушке.
Я никогда не хотел этого.
Ненавидел их форму.
Их гладкую кожу. Их мягкие ладони. Их тупые зубы, неспособные разорвать даже горло.
Но сейчас…
Желание было сильнее.
Сильнее гордости.
Сильнее отвращения.
Сильнее меня.
Знаки
Я провёл рукой по спине, где под слоем мха пульсировали руны.
Они не были выжжены или вырезаны.
Они росли.
Как корни.
Как грибница.
Как что-то живое под кожей.
Старые.
Тёмные.
Не мои.
Я скреб их ногтями, но они не сходили.
Потому что не на поверхности.
Они внутри.
Я разжал пальцы и взглянул на тыльную сторону ладони.
Там, между сухожилиями и трещинами, проступали другие знаки.
Мелкие.
Извилистые.
Как следы червей под корой.
Я знал, что если прочту их…
Если произнесу…
Стану одним из них.
Хотя бы снаружи.
Я чувствую сомнение.
Ветер завыл между деревьями, и голоса леса подхватили:
«Ты забудешь…»
«Ты предашь…»
«Ты станешь слабым…»
Я закрыл глаза и вдохнул.
Запах гнили.
Запах их мира.
И решил.
Я не произнёс слов.
Ещё нет.
Но пальцы уже обводили контуры рун на руке.
Готовясь.
Запоминая.
Принимая.
Они жглись, как крапива.
Но я не останавливался.
Потому что пора.
Потому что они уже почти победили.
И единственный способ сражаться – стать чужим.
Даже если это убьёт меня.
Я опустился на колени.
Мох на бёдрах осыпался, как пепел.
Лианы волос замерли.
Тишина.
Только руны пульсировали.
Горя.
Зовя. Обещая.
Я поднял голову.
В последний раз посмотрел на лес.
На свой, умирающий лес.
И приготовился прочесть.
Глава 2. Перерождение
Я стоял на коленях посреди поляны, где когда-то цвели ландыши. Теперь здесь лежали только окурки и ржавые пробки. Мои пальцы дрожали, когда я в последний раз провел по рунам на тыльной стороне ладони. Знаки горели, будто раскаленные угли, впившиеся в плоть.
"Пора," – прошептал я, и лес замер в ожидании.
Первой треснула ключица.
Звук был ужасен – как ломающаяся ветка векового дуба. Боль пронзила меня, горячая и острая, заставив согнуться пополам. Я зарычал, но голос сорвался на хрип – мои голосовые связки уже менялись.