Но испанка была не просто массовым убийцей. Она была вирусным императором, который не только атаковал человека, но и вытеснил других своих «собратьев» – конкурирующие штаммы, локальные эпидемические вирусы, и даже бактерии, которых она косвенно уничтожала, нарушая равновесие в микрофлоре.
Испанский грипп не просто убивал. Он доминировал. Он вел войну за клетки – и выигрывал её.
Начало захвата
Вирус появился внезапно и быстро охватил военные лагеря США и Европы. Благодаря глобальному перемещению солдат, он начал распространяться с беспрецедентной скоростью. Первые волны болезни были умеренными, но вирус мутировал. И мутировал так, как не делал это ни один из конкурентов.
Смертельная форма возникла осенью 1918 года – и тогда начался настоящий террор. В отличие от большинства вирусов гриппа, поражавших в основном пожилых и детей, H1N1 целился в молодых, здоровых людей. Его стратегия была проста: атаковать тех, у кого сильнейшая иммунная система – и заставить её работать против самого организма.
Это был один из главных «фокусов» испанки: она вызывала цитокиновый шторм – неконтролируемый иммунный ответ, приводивший к внутреннему воспалению, разрушению лёгочной ткани и смерти. Молодой организм, в силу сильной иммунной реакции, умирал быстрее, чем старый.
Уничтожение конкурентов: война на микроскопическом фронте
В мире микробов любая пандемия – не только бедствие для людей, но и передел власти. Когда испанка начала своё шествие, на сцене уже существовали другие респираторные вирусы – сезонные формы гриппа, парагриппа, аденовирусы, риновирусы. Но у H1N1 был козырь – взрывная скорость репликации и подавляющая агрессия.
Он инфицировал клетки с такой скоростью, что другие вирусы просто не успевали активироваться. Это называется вирусная интерференция – явление, при котором один вирус мешает другому проникать в клетку, использовать её ресурсы или вызывать воспаление.
Испанка создавала условия, непригодные для жизни других вирусов: заражённая ткань быстро разрушалась, иммунная система была сбита с толку, и метаболические пути организма изменялись. Грубо говоря, вирус выжигал за собой всё – как саранча, после которой ничего не остаётся.
Даже бактерии страдали. Вторичные пневмонии часто приводили к гибели пациентов, но в ряде случаев бактериальные очаги не успевали развиться, потому что вирус уже завершал дело.