Трицератопс. Или что-то очень похожее. Оно опустило голову, выставив вперед три огромных, острых рога – два над глазами и один на носу. Из ноздрей вырывались клубы пара. Оно фыркнуло, и земля снова дрогнула. Оно его увидело. И оно не выглядело добрым.
Чистый, животный страх охватил Сашу, на миг затопив стыд и вину. Адреналин ударил в кровь. Он вскочил, еле устояв на дрожащих ногах. Его глаза метнулись к часам. Кнопка «Домой»? Или снова прыжок? Куда? В еще худший кошмар? Чудовище сделало шаг вперед. Земля дрогнула. Потом еще один. Оно пошло на него. Не быстро, но неотвратимо, как танк. Трава приминалась под его огромным весом. Рёв прокатился по воздуху – угроза, вызов.
Они в кино, смотрят «Парк Юрского периода». Настя вцепилась в его руку во время сцены с тираннозавром. «Боже, Саш, это ужасно! – шепчет она, прижимаясь. – Представить, что такие ходили по земле…» Он смеется, обнимает ее: «Хорошо, что нас с тобой тогда не было. Мы бы не выжили и пяти минут». На экране тираннозавр взревел, Настя взвизгивает и прячет лицо у него на плече. Он чувствует, как она смеется сквозь страх. «Дурак», – бормочет она, но не отпускает его руку до конца фильма.
Сейчас смеха не было. Был только чистый ужас перед тварью, для которой он был всего лишь досадной мошкой. Он развернулся и побежал. Не думая. Не глядя на часы. Просто бежал, спотыкаясь о корни, хлеща себя по лицу огромными листьями папоротников, вглубь этого зеленого, дышащего, враждебного леса. За его спиной нарастал грохот тяжелых шагов и победный рев существа, уверенного, что добыча не уйдет. Саша бежал, чувствуя, как слезы страха смешиваются с потом, как стыд за вторжение в мир Насти сменяется простым желанием выжить. Он искал спасения, а нашел только новые круги ада. И теперь этот ад дышал ему в спину горячим дыханием доисторического чудовища.
Нужно было убираться отсюда. Срочно. Саша нащупал кнопку спирали и судорожно нажал. Новый мир. Новая боль. Но пока только физическая. Уже приевшаяся. Саша почти свыкся с ней. Боль стала как родная. Когда его наконец выбросило, он не упал, а распластался на холодной, гладкой поверхности, не в силах пошевельнуться. Воздух пах странно: озоном, как после грозы, сладкой пыльцой незнакомых цветов и… жареными каштанами? Знакомый, уютный запах, не вязавшийся с адом, который он только что пережил.