«Запускай протокол «Фотон-1», – скомандовала она. Объект – фотон в специально созданном вакуумном канале внутри сферы.
«Поехали», – прошептал Дима, закрывая глаза.
«Скальпель» взревел. Сфера заполнилась ослепительным светом. На экране ЭЭГ кривая сознания Димы резко изменилась – не сон, не бодрствование, нечто иное.
Пять минут. Десять. Пятнадцать. Ирина уже готова была прервать сеанс, опасаясь за стабильность связи, когда Дима вздрогнул и открыл глаза. Они были полны слез и немого восторга.
«Свет… – прохрипел он. – Весь мир – свет. Чистый, живой… Энергия, которая поет! Там… танцы. Огненные вихри, сплетающиеся в узоры… как будто сами фундаментальные силы – это живые существа, исполняющие вечный балет…» Он замолчал, пытаясь осознать пережитое. «Это… прекрасно. И страшно. Потому что я чувствовал… их осознанность. Не как нашу, но…»
Установка запищала. Датчики зафиксировали мощный, кратковременный выброс энергии – точь-в-точь как при аннигиляции частицы. Фотон в канале… исчез. Без следа, без характерного всплеска распада.
«Не коллапс в привычном смысле, – прошептала Ирина, глядя на резкий пик на графике. – Полное схлопывание. Как будто сама структура пространства-времени этой… браны… не выдержала вторжения внешнего наблюдателя. Энергия ее связей выплеснулась в наш вакуум.»
Следующим прыгала Ирина. Ее цель – электрон в атоме углерода старой графитовой ручки, лежавшей на столе. «Графит – кристалл, Ирина Сергеевна, – предупредил Дима. – Там может быть… структурно.» Она кивнула. Мир должен соответствовать среде.
Она погрузилась в черноту. Холод. Тишину. Потом проступили очертания. Гигантские, мерцающие гранями кристаллы, простирающиеся в бесконечность. Они двигались – медленно, величаво, срастаясь, раскалываясь, перестраиваясь в новые, невозможные для трехмерного пространства структуры. Жизнь здесь была геометрией, самоорганизующимся порядком. Плыла сквозь этот мертвенно-прекрасный лес кристаллов, видя, как их грани переливаются внутренним, холодным светом – отголоском сильных взаимодействий той вселенной. И вдруг увидела Ее. Фигуру, сложенную из чистого, темно-синего кристалла. Очертания – точь-в-точь Аня. Как будто сама решетка графитового кристалла, в чей электрон они вторглись, породила этот призрачный слепок из ее глубочайшей памяти и тоски. Кристаллическая «Аня» повернулась. Вместо глаз – сколы, отражающие бесконечные грани мира. Она подняла руку – граненую, острую – в немом жесте.