– Вы Волков? Артем Волков?
Голос заставил его вздрогнуть. Он обернулся. В дверях стояла молодая женщина. Лет двадцати пяти, в практичных джинсах, свитере и с очками в тонкой металлической оправе, съехавших на кончик носа. Темные волосы были стянуты в небрежный хвост. В руках – папка с потрепанными уголками. Взгляд – умный, острый, но сейчас – сдержанно-сочувствующий.
– Да, – хрипло ответил Артем. – А вы?
– Лиза. Елизавета Сергеевна Коршунова. Я… помогала Михаилу Федоровичу с архивами. Последние полгода. – Она вошла, осторожно переступая через стопку книг. – Очень жаль. Он был… уникальным человеком. Увлеченным.
«Увлеченным». Хорошее эвфемистическое слово для «одержимого городской мистикой до состояния, граничащего с безумием», подумал Артем, окидывая взглядом кабинетный хаос.
– Спасибо, – пробормотал он. – Я пришел разобрать его… наследие.
Лиза кивнула.
– Он часто говорил о вас. Что вы тоже… интересовались необычными аспектами истории. Что работали в специфических структурах.
Артем фыркнул, подходя к ближайшему столу. На нем лежала раскрытая папка с пожелтевшими листами, испещренными знакомым убористым почерком дяди.
– «Специфические структуры» теперь меня не интересуют. Только то, что здесь. – Он ткнул пальцем в листы. – Что это?
Лиза вздохнула, подошла ближе.
– Часть его исследований. Городской фольклор, переплетенный с… скажем так, историческими аномалиями. Он был убежден, что Заречье – особое место. Геопатогенная зона, если угодно. Только не в научном смысле, а в… метафизическом.
Артем начал листать. Его взгляд цеплялся за слова, выведенные дрожащей рукой, подчеркнутые несколько раз:
«…плач из Кургана усиливается в последние месяцы…»
«…архивы горкома 1937 г. упоминают «особые мероприятия» по подавлению «паникерских настроений» в связи с «аномальными явлениями» на стройке ДК им. Кирова (быв. Троицкая ц.)…»
«…староверы с Полянки говорили о «Пыли, что просыпается»… ритуалы запечатывания с семью ключами… утрачены…»
«…завод «Семь Ветров» стоит на месте Кривушского капища… сильнейший узел… но вместо якоря – насос, выкачивающий боль…»
«…смерти не случайны… Пыль питается… скорбь, отчаяние, гнев… насыщается…»
Последняя фраза была обведена в жирную рамку. Артем почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он вспомнил вчерашний шепот: «СКОРБЬ!». Газетную фотографию с пыльным узором-ртом. Художницу Сомову.