– Залил глаза он, тут понимаешь, сидит хамит, дерзит. Его тут угощают, а он нагло бред несет, да ещё смеет всё это за пророчества выдавать. Червяк вобрал в себя воздух, стал вообще громадным по меркам комара, открыл рот, да и не рот уже, а пасть, и обнажились несколько рядов мрачно блестящих чёрных перламутровых острых зубов, только маленькая золотая корона не изменившись, а еще ярче сверкала на голове, и подавляла волю комара. Сжавшись в комок, мгновенно протрезвев, комар быстро запищал скороговоркой:
– Я не лгу, мне этот шар от прабабки достался! Я точно видел, поглотит дом твой пасть страшная, зубастая, и тебя и народ твой будущий изгонит. Поселишься ты потом в яблоке молодильном что на древе в саду волшебном, дядька полупьяный, на какой то собаке, похожей на волка, приедет, и то яблоко заберёт. Выгонят тебя, видел я плод наливной и ты в нем и катает его дева по блюдцу какому-то с каймой голубой ой закружит она тебя, ой закружит, будешь жить потом в плоде заветном, пока не отдаст его юноша одной из трёх дев, самой красивой спор из разрешив, и начнётся война кровавая…
– Хватит мне тут заливать, пошёл вон пока я тебя не съел, – злобно прошипел Червяк. Комар явно обиженный и оскорблённый, вибрируя, и часто перебирая мятыми крылышками, пропищал:
– Ну, погоди! Ты ещё пожалеешь, слизняк вонючий! Возомнил себя, невесть кем. Да у меня в брюхе такая коллекции бнэнка тьфу ты, ДНК, закачаешься, мои предки таких великих существ в разных галактиках кусали нечета тебе.
Лаборатория неизвестных биотехнологий находилась, в четвёртом блоке, в самом углу орбитальной станции, и представляла собой декоративный сад, где содержались единичные образцы растений, выращенные из семян доставленных экспедициями из отдаленных уголков галактики, с еще не изученными свойствами. Вход посторонним был строго воспрещен, допуск по высшему уровню безопасности только для узкого круга лиц, во избежание бесконтрольного распространения неизвестных и возможно опасных форм жизни. Пожилому профессору, ведущему специалисту в области биоинформационных технологий, в этот день так не хотелось спускаться в низ, на два сектора, обострилась подагра, большой палец правой ноги распух, и не влезал в ботинок. Профессор Сергей Петрович Селезёнкин не желал афишировать подобный казус, как это он сам про себя называл, он уже принял лекарства и ждал эффекта, который не спешил посещать своего старого друга, о, с возрастом все сложнее и труднее бороться с недугами, которых, к сожалению никак не избежать. Да молодое поколение буквально дышало в спину, конкуренция была умопомрачительна, зазеваешься, стащат идею, кусок от диссертации оттяпают, нужно было всегда быть в форме, во всяком случае, декларировать наличие оной, показывая что ты еще в соку, и в строю. Так сказать в силе, еще покажешь ого го, иначе спишут, затопчут и на пенсию в забвение, почетную грамоту в зубы, юбилейной медалью по заднице, и конец интересной любимой работе. Насыщенной событиями жизни, поездки, экспедиции, конференции и гранды, премии и крупные гонорары за научные статьи и прочтённые лекций, пресса телевидение. А эти молодые аспирантки и ассистентки, с глазами послушных кроликов слушающие тебя, от которых приятно пахло молодостью, готовые если не на все, то на многое, лишь бы также достичь, вожделенных научных высот и не остаться за обочиной жизни. Профессор Селезёнкин был необычайно талантлив, одарен и трудоспособен весь уходил с головой в работу лично вникал во все подробности. Но был очень добр и прост, чем и пользовались его коллеги, не правильно принимая это за слабость, за глаза называя его Зелёнкин, а председатель комисии по материальному обеспечению читая его заявки на те, или иные технические средства ворчал: