– Капитан, как нога? – спросил Грен.
– Нормально. Бегать ещё не скоро буду, но главное – выбрались. Спасибо, дружище. Если бы не ты, торчать бы мне у Ррраррри пока не прибили, – серьёзно закончил Пауэрс и обнял Джокерса.
– Да ладно тебе. Вы мне с Дином жизнь спасли. Я думал, что всё…, – поёжился принц, – Спасибо. А что случилось с кораблём?
Дэйв посмотрел в сторону Милли:
– Мисс Лейн, покиньте, пожалуйста, реанимацию. – Когда медсестра удалилась, продолжил: «Грен, нам тебя тут очень не хватало. После того как мы запустили «Конкордию», чтобы она смогла войти в червоточину, я скомпоновал экипаж из оставшихся членов «Конкордии», а также из пары наших инженеров, специалиста по связи и других. Командовать назначил Костю. Как только мы выдвинулись к звезде для перехода, появилась «Атлантида». Но это уже не та «Атлантида», которую три месяца назад захватил Браун. В тяжелом вооружении Ррраррри она открыла огонь по нам. У «Конкордии» все орудия были выведены из строя ещё во время штурма Ррраррри. Мы прикрывали, чтобы она как можно быстрее смогла войти в червоточину. Потеряли половину пушек, три двигателя. Разгерметизированы грузовой отсек и четверть кают. Всё опечатано. Система жизнеобеспечения и так немного пострадала при первой стычке, а тут ещё прилетело. Поэтому сейчас мы работаем в экономном режиме. Дотянем до Солнца. А там уже будет проще, – устало рассказал Капитан.
– То есть «Магеллан» смог войти в кротовую нору на одном движке! – присвистнул Грен. – Вы же могли спалить последний. В червоточине мы бы продолжали движение по инерции, но все системы корабля могли бы заблокироваться. Хмм… Оказывается, мы многого ещё про него не знаем.
– Получается, что так. Три часа назад прошли горизонт событий. По нашим расчётам, остается ещё двадцать часов. Всем отдыхать, – Дэйв махнул рукой и похромал к выходу.
***
Спустя шесть часов Капитан проснулся с тяжёлыми мыслями. Очередной доклад о состоянии «Магеллана» добавлял горечи и страданий в дополнение к постоянной и изматывающей боли в ноге и в душе.
Дэйв всегда кичился перед товарищами и коллегами, что в отличии от них его сердце принадлежит только космосу и ничто, и никто не сможет сломать эту константу. Как же он был не прав… И признаться в собственном бессилии перед чувством, которое упрямо фонило в нём, было всё равно что признать поражение. А поражение было очевидным. Он осознавал, что достиг дна. Всё закончилось. Дэйв чувствовал себя сильно постаревшим и бесконечно уставшим.