– И хрен с коньяком, что мы в нем не видели, – Фелькерзам выругался, но тут же нашел решение. – Дуй к старшему баталеру, пусть нальет с цистерны ведро, да на меня запишет. Схвати его за шкирку и сюда – одна нога тут, другая там – шнель, шнель!
Квартирмейстер исчез, словно дух, а Фелькерзам сбросил с плеч расстегнутый китель, оставшись в рубахе. Поморщился – запашок шел скверный, медленно умирающей плоти, необратимый процесс, как ни крути – и так на четверо суток собственную смерть оттянул.
– Еще несколько дней продержаться нужно, ни хрена не сделано, успеть нужно, успеть… Ох!
Речь стала сбивчивой, адмирал захрипел, прижав ладонь к животу. С невольным вскриком он взял из коробки папиросу, закурил – первая затяжка оказалась благотворной, стало чуть полегче, по крайней мере, психологически. Выкурив в несколько затяжек папиросу, взял из коробки другую – вот ее тянул медленно, смотря, как струйки и клубы дыма уходят наверх, в пробитую трехдюймовой болванкой пробоину.
– А вот и я, все принес, – Федор прижимал двумя руками к груди здоровенную жестяную канистру, литров на двадцать, никак не меньше – ибо лицо квартирмейстера побагровело.
– Что принес? Водку?
– Ром, ваше превосходительство – на Мадагаскаре его принимали. Баталеры его с водой в равных долях разводят и как водку нижним чинам чарками раздают. Вот я и подумал – зачем нам водка, развести ром мы и сами сможем, нехитрая затея.
– Это верно, Федька, ты правильно сообразил, на хрена нам водка, если есть ром с консистенцией «спиритус вини ректификати». Хотя нет – последнее еще неосуществимо. Наливай миску до краев! – Фелькерзам показал пальцем на жестяную тарелку, что стояла на столе, так и не дождавшись несостоявшегося ужина, рядом с такой же внушительной кружкой, из которой нижние чины пьют чай.
– Сейчас, ваше превосходительство!
Квартирмейстер тут же принялся откручивать массивную крышку на горловине жестяной фляги, осторожно наклонил емкость над чашкой, в которую полилась тонкая струйка пахучей жидкости – сладкой сивухой прямо шибануло в ноздрях, но довольно приятно. А цвет у этого рома оказался как у водки, только чуть мутноватый, будто у неочищенного первача.
– Зачерпни кружечкой, но так, без фанатизма – на донышке, грамм на полста, не больше, полчарки, я хотел сказать. И себе плескани в другую кружку на чарку – негоже, если мой вестовой опьянеет! Хотя нет – удвой дозы – мне на чарку, тебе на две.