Боже, что я творю? Что я делаю? Но назад не повернуть.
– Красный, с британским флагом.
– Господи, какой тяжелый! – пыхтит он. – Чего ты туда положила?
– Всего по минимуму, – отвечаю я и, пока он ставит на место чужие чемоданы, заскакиваю в автобус. Предупредить, что схожу с маршрута.
Лили, уставившись в телефон, даже не обращает на меня внимания. Я машу ей, чтобы рассказать, а потом опускаю руку. Мы не друзья, не родственники. Так, случайные попутчики. И, не прощаясь, ухожу.
Когда двери позади меня закрываются, я понимаю, что дороги назад нет. Кит стоит у дороги с моим чемоданом, я встаю рядом. Автобус проезжает мимо нас, и мы с Лили встречаемся взглядами. Она тут же оглядывается на Кита, едва не сворачивая шею, и ее глаза становятся как пятикопеечные монеты.
«Тебе стоит хоть иногда отключать голову».
Я медленно машу ей рукой, наслаждаясь произведенным эффектом. Автобус скрывается за поворотом, увозя с собой мою прежнюю жизнь. Оставляя мне новую. С другим именем. Но только на один день.
– Идем, нам надо бросить где-то твой чемодан. Здесь недалеко есть молл, там камера хранения. Бесплатно.
– Но разве так можно?
Почему мне все больше кажется, что этот парень надо мной прикалывается? Но он отвечает вполне серьезно:
– Конечно.
Мы шагаем вниз по улице. Кит катит мой чемодан. А я вдруг начинаю нервничать, потому что слишком уж много надежд оказалось разбито этой поездкой. Начиная с памятника писающему мальчику в Брюсселе, который оказался крошечным пупсом, спрятанным между узких улиц, забитых туристами, заканчивая самим Парижем – городом любви, что встретил меня до ужаса грязными дверями метро и бездомными, лежащими прямо у Лувра. Завышенные ожидания. Именно они и пугают, потому что я сама не понимаю, чего жду от этого безумного поступка. Когда-то тетя Адель рассказывала, что Париж изменил ее жизнь1. Может, и мою он изменит тоже?
– Ну, – начинает Кит, протискиваясь по узкой дорожке, забитой туристами и припаркованными автомобилями, – откуда же ты, Адель? – Он произносит мое имя с особым удовольствием, словно холодное мороженое, тающее на языке. – Швеция? Норвегия? Ирландия? То, что ты не любишь приключения, я уже понял.
– Почему Северная Европа?
– Ты пепельная блондинка. Натуральная. Твой французский почти идеален.
– Почти? – обиженно фыркаю я.