Похоронен здесь и командир Преображенского полка генерал Петр Талызин, один из главных заговорщиков против Павла I. Палач ненадолго пережил свою жертву. Павел был убит в марте 1801 года. Талызин же, как свидетельствует журналист пушкинского времени Николай Греч, «умер в мае 1801 года, объевшись устриц. На памятнике его, в Невском монастыре, начертано было: „с христианской трезвостью живот свой скончавшего”. Потом заменили это слово „твердостью”, но очень неискусно…» Надгробие Талызина, кстати, сделано было по проекту Андрея Воронихина.
К числу загадочных захоронений Лазаревского кладбища можно отнести три могилы, появившиеся неподалеку друг от друга в 1770-х годах.
Первое из надгробий обозначало место захоронения 19-летней „Агафьи Ивановой дочери де-Ласкари жены”, умершей 16 августа 1772 года. Это надгробие было отмечено пышной эпитафией, начинавшейся так: «Монумент, которого нежность моя воздвигнула ея достоинству, источнику и свидетелю наигорчайшей моей печали, приводи на память потомкам нашим причину моих слез…»
Второе надгробие находилось над могилой второй жены подполковника де Ласкари, тоже Агафьи Ивановой.
На третьем надгробии были слова: «На сем месте погребена Елена де-Ласкари третья жена…» И снова пышная эпитафия: «Несчастный муж, я кладу в сию могилу печальные остатки любезной жены. Ею лишился благополучия своего, приятельницы и всего того, что бремя жизни облегчает…» Неполных 14 лет от роду, Елена де Ласкари умерла 29 апреля 1773 года. Таким образом, всего за 9 месяцев умерли три жены одного человека, известного в петербургской истории как граф Карбури де Ласкари.
Был ли граф де Ласкари петербургской «Синей бородой»? Вот уж вопрос, на который нет ответа! В биографии этого человека вообще хватает вопросов. Во всяком случае, графом он был сомнительным. Уроженец Греции, де Ласкари прославился не родовитостью, а предприимчивостью. Прибыв на берега Невы, быстро освоил русский язык, сделал карьеру: капитан, подполковник, какое-то время начальник кадетского корпуса. А потом стал одной из ключевых фигур в истории с доставкой из Лахты в Петербург знаменитого Гром-камня – для будущего памятника Петру I.
Впрочем, дальнейшую карьеру графу не дал сделать его характер. Екатерина II однажды написала о нем: «Он неуживчив и притязателен, вечно просит, вечно недоволен… Г. Ласкари в кадетском корпусе ненавидят как лягушку…» Насчет притязательности императрица ничуть не погрешила против истины. Граф никогда не стеснялся приписать себе заслуги своих сотоварищей, и еще до открытия Медного всадника издал в Париже книгу с громким названием «Монумент, воздвигнутый в честь Петра Великого графом Карбури из Кефалонии». Вот так, ни больше ни меньше!