«Подслушивал?» – спросила Адель саму себя и смущенно ответила журналисту:
– Ничего особенного, просто мысли вслух.
– Простите еще раз, я не хотел.
Адель вышла из кухни с аптечкой. В руках Люка уже был веник, которым он сметал в совок оставшиеся осколки.
– Вы с ума сошли? Да что вы делаете? – Адель быстро забрала у него веник, совок и посадила молодого человека за стол. – Вам нужно срочно промыть рану. Или хотите получить заражение?
– Ну что вы возитесь со мной как с маленьким? – усмехнулся Люк, и, кажется, в этот момент воздух стал более плотным. – Не сломаюсь же я из-за одной царапины.
Адель потупила взгляд, теребя аптечку.
– Давайте хоть пластырем заклеим?
– Как вы, Адель? – спросил Люк, когда она закончила работу медсестры и убрала разбитую посуду.
– Даже не знаю, Люк. – Она и правда не знала. Да и не могла понять, можно ли доверять так стремительно ворвавшемуся в ее жизнь мужчине. Кажется, в последние сутки все происходило молниеносно и чересчур хаотично… а еще билось много посуды.
– Я зашел сказать, что Жан-Поль не пришел в себя.
– Он… – Она не смогла произнести это вслух.
– Нет. Его состояние стабильно тяжелое, или как они там говорят. Его ввели в искусственную кому.
– Ох… – Адель сначала обрадовалась, что кондитер не умер, потом расстроилась, что не пришел в себя.
– Ну, я, наверное, пойду? – Люк хотел что-то еще спросить, но передумал.
– Да, Люк, я вас провожу. Не хочу показаться грубой, но после сегодняшнего события чувствую себя как та разбитая тарелка. Хочется поскорее подняться на второй этаж и забраться в кровать.
– Я все понимаю… – начал журналист. – По поводу статьи…
– А? Статьи? – Задумавшись, Адель уже была не здесь.
– Да, статьи о вас.
– Вам не кажется, что сейчас она будет не совсем уместной?
– Я это и хотел сказать. С вашего позволения, я хотел бы ее отложить.
– Благодарю вас, Люк. Вы столько сделали для меня за этот день, даже и не знаю, чем заслужила такое внимание.
– Ну что вы, право. – Люк не мог признаться даже самому себе, но эта девушка смогла коснуться какой-то потаенной ниточки в его сердце. – Могу я зайти к вам завтра?
– Да, конечно. Мы работаем с восьми тридцати.
– Так рано? Кажется, во Франции в это время еще никто не просыпается, не говоря уже о ближайших деревеньках.
– Я всегда просыпаюсь до рассвета и со временем нашла своих людей. Оказывается, и у нас есть те, кто любит кофе и свежий круассан в восемь утра.