– Мне интересно, как я сдал экзамен.
– Никак. В ведомости поставлена неявка, хотя преподаватель сдал твои экзаменационные листы. Это очень странно даже с чисто логической точки зрения – листы есть, а студента как бы и не было. Но это реально очень странный человек. Ему хватило ума сдать листы, но не хватило ума поставить в ведомость хотя бы «неуд». Теперь он поставил и себя, и университет в очень необычное положение. Но, как я сказал, комиссия по этике будет через пару дней. Уверен, что на ней мы услышим доводы преподавателя.
– А что в листах?
– Ничего особенного. Ты отвечал на вопросы о транскрипции и о расчёте молекулярной массы белка. В листах всё написано корректно, насколько мне позволяют судить мои собственные познания в биоинформатике.
В моей памяти как будто бы что-то зашевелилось. Хотя я не мог быть уверен в том, что это какие-то обрывки воспоминаний, а не конфабуляции, которыми «интерпретатор» в моей голове заполняет обнаруженные лакуны в восприятии.
Вскоре мы доехали до дома. К этому времени я уже окончательно пришёл в себя, хотя в голове всё ещё была пустота. Скорее всего, это состояние продлится ещё сутки, так что я просто завалился на диван у себя в комнате, как будто бы в больнице я не належался в течение двух дней.
Мама продолжала хлопотать около меня, потом убедилась, что я пришёл в себя, поэтому расположилась рядом со мной в кресле и стала что-то читать в своём смартфоне.
Через некоторое время я спросил:
– Мам, как думаешь, что задумал отец с этой комиссией по этике?
– Вообще, это полное безобразие, – сказала она, даже воскликнула. – То, что случилось, в принципе недопустимо. У меня есть интуитивные подозрения, что твой преподаватель спровоцировал приступ, и если этому будут найдены объективные подтверждения, это будет иметь самые серьёзные последствия. Тем более, что он прекрасно знал, кто ты и какие у тебя особенности, а, стало быть, действовал с полным осознанием последствий. Но последствия будут у него, причём самые строгие.
Я знал, что мама у меня очень серьёзная женщина, которая добивается поставленных целей, идя к ним, не отступая ни на шаг. И иногда отцу приходилось её сдерживать, чтобы этот её «такой характер» по выражению моего деда, не приводил к чему-то совершенно непредсказуемому. А ещё она на интуитивном уровне чувствовала то, что происходит, и часто предсказывала события, про которые никто бы не мог сказать ничего конкретного. Отец называл её «человек-рентген», поскольку она видит людей насквозь, и он часто просил её присутствовать на его деловых встречах, чтобы оценить контрагентов и их намерения. Потом они часто вместе смеялись, что это похоже на то, как в древние времена правители сажали за ширму доверенную женщину, которая слушала голоса послов и чужестранцев, а потом разъясняла их скрытые мотивы.