– Это жизнь, Миша! Чувствуешь?
Я падаю рядом, и мы лежим, глядя в серое небо. Дождь стекает по нашим лицам, но её глаза сияют, как будто солнце внутри неё. Она поворачивается ко мне, целует меня – мокрого, холодного, счастливого.
– Я хочу, чтобы мои скульптуры были такими, – говорит она. – Живыми, как этот момент.
Мы возвращаемся домой к полудню, промокшие до нитки, но полные энергии. Анна тут же бежит в студию, а я слышу, как она напевает, работая над новой фигурой – маленьким воробьём, которого мы видели в парке. Я стою в дверях, смотрю на неё, и понимаю: она не просто лепит – она вкладывает в глину нас, нашу любовь, наши дни.
Но день не проходит спокойно. К нам заходит Саша с новостью: в городе объявили конкурс для молодых художников – победитель получит выставку в главной галерее.
– Анна, это твой шанс, – говорит он, глядя на её скульптуры. – Ты должна участвовать.
Её глаза загораются, но я вижу тень сомнения.
– Они ещё не готовы, – говорит она. – Я хочу, чтобы они были идеальными.
– Они уже идеальны, – вмешиваюсь я. – Ты сама это знаешь.
Она смотрит на меня, потом на Сашу, и кивает. Мы проводим весь вечер, готовя её работы: я помогаю упаковать ястреба и ветер, она заканчивает воробья. Ночь полна суеты – мы смеёмся, спорим, как лучше их представить, и к утру всё готово. Мы везём скульптуры на конкурс, и я вижу, как люди в зале оборачиваются. Одна женщина, строгая, в очках, подходит к Анне:
– Это ваше? У вас есть огонь.
Анна улыбается, но я чувствую, как её рука дрожит в моей. Она боится, но не показывает. Мы уходим, оставив работы судьям, и я вижу, как она смотрит на них через стеклянную дверь – как мать, отпускающая детей в мир.
На обратном пути она молчит, и я понимаю, что ей нужно время. Мы останавливаемся у реки, садимся на берегу. Дождь утих, но воздух ещё влажный, пахнет травой. Она кладёт голову мне на плечо и говорит:
– А если я проиграю?
– Ты не проиграешь, – отвечаю я. – Потому что ты уже победила. Ты сделала это – создала что-то своё.
Она смотрит на меня, и её глаза полны слёз – не грусти, а чего-то большего.
– Ты мой бег, Миша, – шепчет она. – Даже если я сломаюсь, ты понесёшь меня дальше.
Я обнимаю её, и мы сидим так, пока солнце не пробивается сквозь тучи. Её скульптуры теперь живут своей жизнью, но я знаю: они – это мы, наш сломленный, но неугасающий бег вдвоём.