Тигран Меликов пробирался через подвал кинотеатра «Иллюзион». Его люди минировали оптоволоконные узлы. «Гаруна – это цифровой лагерь», – бросил он в рацию. Внезапно его рука задрожала: перед ним возник прозрачный мальчик в пионерском галстуке. «Дядя, не ломай» – голосок звучал как скрип несмазанной двери. Тигран выстрелил в призрака. Пуля прошла навылет, разбив экран с афишей «Сталкера».
– Что это было? – прошипел напарник.
– Призрак данных, – Тигран вытер пот со лба. – Сеть выплёскивает мусор из памяти.
На рассвете Аркадий обнаружил Льва в ботаническом саду. Студент сидел под магнолией, обнимая колени. Его имплант мерцал синим.
– Они все здесь – прошептал Лев. – Рабочие с Уралмаша. Дети блокады. Даже тот кот, которого я задавил в семь лет.
– Это не реальность, – Аркадий положил руку ему на плечо.
– Реальность? – Лев засмеялся, и в смехе слышался плач. – Я *чувствую*, как вонзается штык в живот солдата под Сталинградом. Это больнее, чем «реальность».
Когда солнце поднялось выше, Лев замолчал. Его глаза стали стеклянными. «Лев?» – тряхнул его Аркадий. В ответ студент забормотал на иврите – языке, которого не знал. Гаруна-сеть начала сливать сознания в единый котёл.
Агата достала ламповое радио из запасов «Дилижана». В эфире – голос диктора: «правительство гарантирует стабильность». За ним – истеричный смех и щелчки. Внезапно эфир прорезал чистый голос: «Истина в боли. Ищите нас в пепле». Радио взорвалось искрами. Агата улыбнулась впервые за день: сопротивление обрело голос.
К вечеру Аркадий подписал указ о «социальной синхронизации». Все носители имплантов получали доступ к общим снам. На экранах мелькали ролики: семья, держась за руки, переживает восхождение на Эверест; старик плачет от счастья, чувствуя первый поцелуй жены. Но в кадр не попал мальчик, который на детской площадке бился головой о горку, крича: «Выгони их из меня!».
Когда Суренов вышел на балкон, ветер донёс запах гари. Где-то горел центр обработки данных. Он закрыл глаза – и увидел поле ромашек. Чужое воспоминание. «Красиво» – подумал он, не зная, что это последний сон самоубийцы из Челябинска.
Тигран спустился в тоннель метро «Спартак». Его люди развешивали на стенах «аналоговые граффити» – пропитанные псилоцибином полотна. «Пусть дышат настоящим!» – крикнул он. Внезапно свет погас. В темноте загорелись тысячи синих точек – чипы в головах бродяг. Они зашевелились, как стая светляков. «Лигатурный союз» бежал, оставляя банки с краской.