Я невольно улыбаюсь. Кто бы его спрашивал. Но его взволнованность греет мне душу.
На дисплее транслятора разноцветные кадры детской игры сменяются заставкой псевдонаучной передачи «Кто и что» в духе мистицизма.
– Что-нибудь известно про остальных? Что вообще говорят? – спрашиваю подругу.
– Нет, правительство засекретило информацию. На основных каналах сообщают лишь краткие сведения. Основная версия – авария на танкере, несчастный случай. Но поговаривают, не обошлось без мимасцев. Ну то есть гиперионцев на самом-то деле.
– Как же тебя пустили ко мне?
– Я пригрозила им сама знаешь кем. К тому же ты на обычной станции, Тет. Правда, ее совсем недавно отстроили и открыли, – Мина скорчила гримасу на очередную реплику, прозвучавшую из транслятора, – Слушай, давай я переключу, а?
Я поморщилась. Я на гражданской станции. Меня уволили?
– И что, оборонники даже не приходили?
– Ты знаешь, что я не люблю, когда ты их так называешь.
– Это еще почему? Из нас двоих если кому и обижаться на «оборонника» – так это мне. А ты просто становишься ханжой, как Гектор.
– Я не ханжа, – кажется, я задела подругу за живое, – Мне просто не нравится это неуважение и все. Просто это мое мнение.
Я знаю, что веду себя несправедливо по отношению к ней, но извиняться вроде тоже глупо.
– Так что, уважаемые господа из оборонки уже посещали меня?
– Нет, – бурчит Мина что-то разглядывая на своем коме, – При мне – нет.
– Понятно.
Понятно, думаю я. Значит, еще предстоит.
– Ты лучше скажи, что хочешь на завтрак, – меняет тему подруга, – а то ты уже три дня на катеторном питании. Давай что-нибудь закажем, я жутко голодна.
Она делится со мной поступившим по кому меню. Я заказываю кашу с белковым сублиматом и картофельный напиток. Мина – овощи на пару и минерализованную воду. Через несколько минут нам доставляют нашу еду. Первая ложка каши идет неохотно. Но затем аппетит разыгрывается, и я поглощаю еду с куда большим энтузиазмом.
Меж тем в трансляторе голос репортера продолжает нагнетать.
– В нашей студии оказалась уникальная запись интервью с профессором Домичем, сделанная несколько лет назад. Давайте посмотрим вновь эти кадры, которые, возможно, некоторые сегодня сочтут пророческими.
На дисплее появляется лицо мужчины лет сорока пяти. Он начинает запальчиво рассказывать свою теорию о том, что космос обладает своим собственным самосознанием, которое человечеству просто невозможно постичь.