Закрыв глаза, я окунаюсь в кошмар. Просто в дичайший кошмар, в котором какая-то дама видит себя в том, чтобы посильнее избить девчонку, в которой я обретаюсь. Причём не из моего детства картины, но страшно так, что чуть сердце не останавливается. Просто квинтэссенция детского страдания и страха. Меня будит Серёжа, и я, ещё не соображая ничего от этого ужаса, просто вцепляюсь в него изо всех сил, пытаясь в себя прийти.
– Тише, тише, – успокаивает меня он. – Что бы тебе ни приснилось, этого нет, ты в безопасности.
Я пока ничего сказать не могу, очень явственно ощущая, как болит тело в избитых местах. А сама я веду себя как маленькая, дрожу и пытаюсь нормально раздышаться, что у меня не получается. Серёжа что-то колет мне, не выпуская из рук, и меня начинает потихоньку отпускать. И вот когда я могу уже более-менее соображать, вдруг понимаю, на что это похоже.
– Отдохни немного, – укладывает он меня обратно. – Кошмаров больше быть не должно.
И действительно, я будто по тёмной тёплой реке плыву, но слышу при этом какие-то странные голоса. Они говорят, поделом мне, раз без спросу что-то непонятное взяла. Но нечто странное не даёт мне осознать, о чём речь. Я даже всхлипываю, пытаясь спросить, узнать, но ничего не выходит, а затем как-то совсем неожиданно наступает утро. Странное утро странного дня, потому что дети у нас лежат, причём даже те, кто вчера двигался. Лежат и молчат.
– Живые… – задумчиво произносит Серёжа. – Но молчат, просто никаких звуков не издают… Как такое возможно?
– Ты меня спрашиваешь? – удивляюсь я. – Давай их покормим, на танк погрузим и поедем в дальние дали. Может, там доктор какой водится.
– Хорошая мысль… – он на мгновение задумывается, чему-то кивнув, а я чувствую необходимость к нему прикасаться.
Я давлю это желание, но оно постепенно овладевает мной, доводя чуть ли не до истерики. И вот когда я уже готова сорваться, Серёжа очень мягко меня обнимает. Я замираю, осознавая произошедшее, и понимаю: мы оба ведём себя совсем не так, как обычно. Как будто только мы в живых и остались, а вокруг никого нет. Вот это мне кажется самым странным, потому что так не бывает. Ну не может этого быть, и всё!
Достав пайковое, мы принимаемся кормить спокойно лежащих и молчащих детей. Они едят, но все, как один, смотрят будто сквозь нас с Серёжей. Но почему? Что происходит?