Толик засмеялся, мягко так, то ли смущённо, то ли снисходительно.
– Да что ты там видеть могла в свои двадцать лет, Арина? Перестань. Ты ничего бы не смогла сделать. А я и не жалею.
– Не жалеешь?
– Говорю же, ― Толик улыбнулся, ― хорошо тут. Теперь вот и ты рядом. Кстати, недолго-то и ждать пришлось. Сколько тебе лет?
– Тридцать два…
– У-у-у, и как угораздило?
Арина опять удивилась его тону, словно синяк на коленке комментирует. Но задумалась ― и правда, а как её угораздило? Она пыталась вспомнить, как оборвалась жизнь, но никакой долгой болезни, никаких суицидальных намерений, ничего такого не обнаружилось в воспоминаниях. А что там было в самый последний момент ― почему-то не приходило в голову.
– А и ладно, потом вспомнишь, дело такое, ― отмахнулся Толик от собственного интереса, ― раз ты тоже молода, друзей придётся ещё подождать немного. А что родители твои?
– Они… ну, не умирали. Таких больших потерь, как с тобой, у меня не было больше, ― пока она говорила, Муся, как бы претендуя на роль не менее большой потери, ткнулась носом в шею, ― Толик, а как тут вообще всё устроено, если в общих чертах?
Толик заговорил, чуть снизив голос, ощущая, очевидно, сакральность момента.
– Если в общих чертах, то похоже, Арина, мы ходим на Землю, чтобы найти там любимых, а потом приходим сюда, чтобы провести с ними вечность. Тут всё вокруг, всё, что ты видишь, состоит из твоей земной любви. Тут места, к которым ты была привязана, кошки вот, дела и занятия твои любимые. У меня появляются новые книжки авторов, которых я любил при жизни, музыка новая, ну и старое любимое тоже всё тут.
– И ты мне хочешь сказать, что это не рай?
– Не рай. Какой там рай, когда дело касается любви и людей, ― усмехнулся Толик, ― с людьми всё непросто. Здорово, когда все друг друга любят одинаково. Но вот, например, мама моя вряд ли бы решила, что это рай.
– Вот оно что… И как она с тобой проводит вечность, если ты с ней не проводишь?
Мама Толика отдала его в приют, когда ему было десять, кажется. Почти сразу его нашла бабушка и забрала к себе. А мать несколько лет пила, потом пыталась лечиться, приходила даже прощение просить, клялась, что изменилась, но ни Толик, ни его бабушка разговаривать с ней стали. Выходит, немногим позже она умерла.
– В том-то и дело, что тут недостаточно желания одной стороны. Она, может, и любит меня какой-то своей любовью, но, грубо говоря, это не взаимно, поэтому наши с ней миры никогда не соединятся. Что она чувствует по этому поводу, я представить себе не могу, но вряд ли считает, что жизнь местная ― рай.