– Нет, я… я пытаюсь! – Андрей стиснул кулаки. – Чувствую… преграду. Как будто упираюсь в невидимую стену. Изнутри.
Они попробовали с котом Васькой. Андрей мысленно обволакивал спящее животное, представлял его на диване. Васька лишь фыркнул во сне, когда концентрация достигла пика, но не сдвинулся с места. Попытка телепортировать букет живых цветов в вазе окончилась провалом – цветы остались на месте, хотя Андрей чувствовал, что мог бы переместить пустую вазу. Живая ткань, сама жизнь, казалось, была защищена неким фундаментальным законом, который его дар обойти не мог. Он мог перемещать предметы – мертвые, неодушевленные, пусть и огромные (попытка с холодильником была отложена из соображений безопасности), но стоило предмету быть частью живого существа или находиться в непосредственном, неразрывном контакте с ним (как цветы в вазе, питаемые водой и соками), как дар отказывал. Как будто сама ткань реальности сопротивлялась такому насилию над жизнью.
Карина расстроилась. Ее мечты о мгновенных путешествиях рассыпались в прах. Но Андрея это ограничение… почти обрадовало. В его глазах мелькнуло не разочарование, а холодное удовлетворение. "Предметы… Только предметы. Идеально". Прагматичный ум уже выстраивал схемы. Четкие, безжалостные схемы.
– Ладно, – он обнял слегка приунывшую жену, но его взгляд был устремлен куда-то вдаль, за стены их квартиры. – Главное, что дар есть. А возможности… они безграничны, поверь. Просто другие.
И возможности эти он реализовал с пугающей, почти инстинктивной скоростью. Мысли о Мальдивах Карины показались ему детской наивностью. Зачем мечтать о красотах мира, когда можно взять то, что лежит плохо? Его дар был не билетом в рай, а отмычкой к сокровищнице. Уже через неделю, тщательно все продумав, он провернул первое "дело". Объектом стал неприметный склад на окраине, куда, как он знал из скучных разговоров бывшего коллеги, свозили "неликвиды" – дорогую электронику с мелкими дефектами упаковки или снятую с продажи по формальным причинам. Вещи новые, но официально списанные, обреченные пылиться или быть уничтоженными. "Не ворую, – убеждал он себя, глядя в темное окно в ночь перед "вылазкой". – Забираю то, что все равно пропало. Никто не пострадает". Логика самооправдания работала безупречно.
ГЛАВА 5