– Это все ты… – произнесла она, глядя на меня сощуренными глазами.
Свет в комнате был тусклым и мрачным, как предчувствие бури. Я стояла, опершись на кованый стол, резные ножки которого издавали хруст под тяжестью времени. Передо мной, на высоком пурпурном ложе, покоилась императрица.
Её глаза сверкали от гнева и боли, и я понимала, что лучи этого гнева сейчас направлены прямо на меня.
– Ты виновата! Из-за тебя мой сын отвернулся от меня! Из-за тебя он больше не придет сюда! – произнесла императрица в гневе. Ее губы, собранные в нитку, дрожали от негодования. – Я страдаю, а ты лишь наблюдаешь, как я умираю!
Ее упреки, словно тиски, сжимали мою грудь, но я не могла позволить себе сдаться. Я знала, что каждый укол её язвительных слов – это отражение её страхов и боли.
Я чувствовала, как между нами воздух стал тяжелым от недопонимания.
– Я делаю всё, что в моих силах, Ваше Величество, – произнесла я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул нотками слабости. – Эти средства – единственный способ облегчить вашу боль. Я не желаю вам смерти! Я хочу спасти вас. Поставить на ноги! Если ваш сын не хочет к вам приходить, то вы должны прийти к нему сама!
Она меня не слышала.
Ее гнев нарастал, как рой ос, выходя из-под контроля. Императрица сжимала покрывало с золотыми цветами и сыпала упрёками, словно конфетти на празднике.
За моей спиной вырастала тень беспомощности.
"Почему? Почему все так?" – думала я. – "Почему так редко бывает по-другому? Почему я всегда – злейший враг, на которого обрушивается тонна ненависти от пациентов, которые не хотят менять свою жизнь ради того, чтобы излечиться!"
– Ты не знаешь, через что я прошла! – в голосе императрицы звенел упрёк. – Как ночевала вместе с сыном в шкафу-буфете в день смерти императора. Я зажимала ребенку рот рукой, чтобы он не издал ни звука, когда заговорщики пробивают острыми кинжалами наши перины. О, ты не видела теней, которые скользят в полумраке. Теней, которые посланы, чтобы метким ударом отточенной стали заставить маленькое сердце замолчать. Ты этого не видела! Ты не стояла в одной ночной рубашке с мечом в вытянутой руке, пряча за спиной маленького сына, когда в коридоре валялась мёртвая стража.
Таких подробностей жизни императорской семьи я не знала. И, быть может, к лучшему! Я посмотрела на неё с невольным уважением.