А сейчас – веселая хохотушка, живая и подвижная, как ртуть, тетя Маргуша. Она была замужем за простодушным и балагуристым хохлом Иваном Ковалевым. Видимо, из-за имени бабушка называла вечно подтрунивавшего над ней зятя русским. Навещая тещу, он всегда шутливо интересовался: «Ну что, мать, маленькую поставишь?», имея ввиду чекушку водки – эквивалент гостеприимства, на что неизменно получал один и тот же лаконичный ответ: «Ишачий штука тебе в рот, а не маленькая». Он не обижался и весело посмеивался. Они с тетей Маргушей имели двоих детей. О бедном Юрике я уже рассказывал. Про Вовика могу сказать, что был он старше меня на три года, и для своего возраста довольно прилично играл на скрипке. Не удивляйтесь, что я все время пишу «Юрик», «Вовик». В армянской общине Ашхабада было так принято. Двоюродная сестра моей бабушки тетя Маня Агабекова звала меня «Витик», а моего старшего брата «Сашик», а моего папу «Мишик». Ну, называют же они своих «Рачик, Хачик, Ваник» – чем мы хуже. Привычка – вторая натура, и ничего с этим не поделаешь. Тетя Маргуша и дядя Ваня очень подходили друг другу, вместе горевали о потерянном сыне, но не унывали и с оптимизмом смотрели вперед. Хорошая была пара, любящая.
Теперь моя мама Ашхен, названная так в честь царицы Армении из династии Аршакидов. Но носить это царственное имя мама не захотела. Она выбрала другое – Ксения. И это, наверное, неслучайно. Будучи этнической армянкой, она великолепно владела русским языком, и в новой для нее русской среде хотела выглядеть своей в доску. Поэтому и стала называться Ксенией. Ведь это имя древнегреческого происхождения означает «приветливая», «дружелюбная», «доброжелательная», но может трактоваться и как «чужестранка». В общем, дружелюбная чужестранка – вот такой маме хотелось быть, такой она и была. Она работала в машбюро редакции республиканской газеты «Туркменская искра». И была там на хорошем счету, потому что безупречно владела русской орфографией и пунктуацией и умела печатать вслепую. То есть, при работе смотрела только в текст рукописи, не оглядываясь на клавиатуру, и легко разбиралась даже с самым сложным почерком. Там она и познакомилась с моим отцом – молодым журналистом, приехавшим с Южного Урала поднимать культуру молодой советской республики, не имевшей тогда собственных квалифицированных кадров. Очень характерное для молодежи тех лет подвижническое устремление. Отец, типичный русак с пронзительно голубыми глазами и желтыми, как полова, волосами, обожал и хорошо знал русскую литературу. Особое предпочтение отдавал запрещенному в те времена Сергею Есенину, хотя за чтение стихов этого поэта можно было схлопотать 58-ю статью УК РСФСР. Он ее в конце концов и схлопотал. Но это случилось несколько позже. А пока он крепко запал на красивую молодую машинистку-армяночку, так напоминавшую ему Шаганэ из есенинского цикла стихов «Персидские мотивы». Вскоре они поженились, хотя бабушка была категорически против этого брака, отчего ее отношения с моим отцом были всегда напряженными. В 1938 году у молодой пары родился сын, которого назвали Валентином. В 1942 году появился на свет мой брат Александр. В ноябре 1944 года как раз в канун Великой Октябрьской социалистической революции в этот мир явился я. Валя умер в пятилетнем возрасте, заболев скарлатиной. Вот почему мама так оберегала меня от встреч с подхватившим эту же болезнь Юриком. Боялась потерять, хотя рожать меня не хотела. И несколько раз пыталась абортировать. Но аборты в то время были официально запрещены, и пожилой доктор, к которому она настойчиво обращалась со своей деликатной просьбой, в конце концов припугнул ее уголовной ответственностью. Она вынуждена была отступить. Там, в мамином животе, облегченно вздохнул я. Тут, выйдя от доктора, горько вздохнула мама. И все из-за того, что жили они с отцом хуже некуда. Он был своевольный, хулиганистый, часто выпивал и совершал неблаговидные поступки.