Ты смотришь на всё это и не чувствуешь ничего. Ни злости, ни обиды, ни жалости к себе. Только холод и пустоту. И тихий, спокойный ужас от масштаба самообмана. Ты жил в декорациях. И хуже всего то, что ты сам их строил. Сам красил, сам подпирал палками, сам каждый вечер включал свет, чтобы иллюзия казалась правдоподобной. И вот свет погас. Или ты сам его выключил. Теперь это неважно. Ты стоишь в темноте и тишине. И впервые видишь всё как есть.
Что ты чувствуешь в этот момент? Облегчение? Вряд ли. Скорее, тяжесть. Невыносимую тяжесть правды. Она давит на плечи, сгибает спину. Хочется снова включить свет, зажмуриться и поверить, что картонные стены – это настоящий дом. Но ты не можешь. Рубильник сломан. Спичек нет. Точка невозврата пройдена.
Теперь ты знаешь. Ты знаешь, что ты один. Не в смысле отсутствия людей вокруг. Людей может быть полно. Они могут звонить, писать, звать куда-то. Но ты один в своей правде. В своём знании об этой трещине. Они её не видят. Или делают вид, что не видят. Они продолжают жить в своих декорациях, восхищаться своими коврами, и твой трезвый, холодный взгляд им неприятен. Он как сквозняк, который колышет их занавески и напоминает, что за ними нет ничего, кроме пустоты. Поэтому они отворачиваются. Или пытаются тебя «взбодрить». «Не грусти», «всё наладится», «просто нужно позитивнее мыслить». Они протягивают тебе кисть и ведро с краской. «Давай, замажь! Будет как новенькое!» А ты смотришь на их протянутые руки и понимаешь, что они не видят главного. Они предлагают лечить симптомы, не замечая болезни. Они хотят, чтобы ты снова стал удобной частью их иллюзии.
И ты молчишь. Потому что объяснять бесполезно. Как объяснить слепому, что такое красный цвет? Как объяснить человеку, который никогда не тонул, что чувствует тот, у кого вода уже сомкнулась над головой? Любые слова будут ложью. Упрощением. Предательством твоей новой, страшной правды. И ты выбираешь молчание. Не как протест. А как единственно возможную форму честности.
Точка невозврата – это когда ты перестаёшь искать выход. Потому что понимаешь: то, что ты считал тюрьмой, и есть твой единственный дом. Выход вёл обратно в мир иллюзий, в мир картонных декораций. А ты оттуда только что сбежал. Или тебя оттуда вышвырнуло. Теперь ты стоишь на пепелище своего старого мира и понимаешь, что идти некуда. Можно только остаться. Здесь. С этой тишиной. С этим гулом. С этой трещиной.