Смотрю в эти мужественные очи и понимаю, что ни хрена он не помнит. Какой там! Он вообще про это впервые слышит.
Что-то его мальчик-амбальчик мне начинает всё больше симпатизировать. Тот явно поадекватнее будет.
– Утверждаете, что не работаете на Самылкина?
– Горячо утверждаю. Я работаю уже три года в ветеринарной клинике Петухова Бориса Борисовича. Моя сестра работает детским психологом в центре речевого развития больше года. А это… – машу рукой в сторону монитора, где на паузе как раз запечатлен безумный взгляд Дашки, – это сто процентов недоразумение. Она явно решила кому-то помочь.
Но когда я её найду, то кофе в своей жизни она больше не только не увидит, она его даже во сне не вспомнит.
– Вы же надеюсь, понимаете, что теперь я не могу отпустить вас просто так?!
– Я увидела ваше лицо и теперь должна умереть? – пофигистически несу бред.
Бояться неопределённости я уже давно перестала. Жизнь она такая… всё равно выставит счёт.
На мой вопрос тихим хрюком реагирует мальчик-амбальчик, который неустанно держит позицию за моей спиной. Такой постоянно прилипчивый оказался! Зато на меня полуголую с балкона не дует. Ещё вот и заботливый. Чудо просто, а не охранник.
– Нет. Не те времена, – спокойно поясняет Соболев. – Но на несколько дней мне придётся разлучить вас с сестрой и быть под моим наблюдением.
Мысленно матерюсь и вою, что кругом одни нелюди! Я хочу в свой номер и спать! А ещё сестру целую и невредимую!
– Это вы, Ярослав Анатольевич, хорошо подметили, что не те времена. Вы сейчас собираетесь без какого-либо законного основания удерживать против воли меня и мою сестру. Это статья. Если у вас есть к нам претензии, то требую пригласить сюда полицию. Будем разбираться все вместе.
Соболев выразительно изгибает бровь и хмыкает. Разговор продолжается, но с другого направления.
– А не боишься, Агриппина, требовать? Ведь сама сказала, что не знаешь с кем связалась, – мрачно и так в настроение девяностых басит моя новая за последние пятнадцать минут тень.
Разворачиваюсь лицом к охраннику.
Красивый, сексуальный, вот только хамит девушке, почём зря. Вот не знает, с кем связался!
– Бояться? А кого? Тебя что ли?!
Упираю руки в бока, на миг забывая, что под халатом у меня ничего кроме бледной, требующий южного загара, кожи. Полы халата расходятся на моей аккуратной «троечке». Мальчик реагирует. На мгновение, но зрение у меня острое, а чутьё звериное.