– Оу, ― я поправила волосы, которые потянулись из прически благодаря ветке цветов, и, выпрямившись, приветливо улыбнулась: ― И вам добрый день, Никита Тимофеевич.
Я прошла к его кровати и, поставив поближе стул, присела. Мужчина выглядел не очень довольным. Не то чтобы он должен радоваться, учитывая его общее состояние, но и вот так меня еще никто не встречал. Букетом в голову. Получите, распишитесь. Романтика, едрит твою налево.
– Я цветы не заказывала, но спасибо.
Забросив ногу на ногу, я посмотрела в чек‐лист и снова перевела заинтересованный взгляд на Никиту Тимофеевича. Кажется, с этим подопечным мне будет очень непросто.
– Итак, я буду с вами заниматься. Хотите вы этого или нет. А знаете, почему я так категорична? Потому что мне позволила такой быть ваша дочь.
– Когда меня отпустят домой?
Взметнула брови вверх и тут же приподняла уголки губ в замешательстве.
– Не рановато ли? Вы бы не хотели спросить, чем мы с вами заниматься будем?
– Мне плевать, чем вы тут заниматься будете. Я поеду домой.
– Почему? Почему не хотите со мной заниматься? Я вам не нравлюсь?
Он бросил на меня злой взгляд и снова отвернулся.
– По‐моему, я неплохо выгляжу. По крайней мере для своего возраста.
– Ничего хорошего не вижу, ― буркнул он, посмотрев мне в глаза.
Это было неприятно, но я не стала акцентировать на этом внимание. От человека, у которого перевернулась жизнь после инсульта, можно услышать и куда более обидные слова.
– Ну да ладно. Хочу рассказать вам о том, чем мы с вами будем заниматься.
– Можешь идти. Я не нуждаюсь в твоих занятиях.
– Для начала мы с вами выясним…
– Я не ясно сказал? ― зло прорычал он, глядя на меня звериным взглядом.
– Я очень рада, что ваша речь четкая. Это очень хороший показатель. А вот ноги… ну с этим мы тоже справимся. Расскажу по секрету, я поднимала на ноги людей, которым ставили неутешительные диагнозы.
– Ненавижу глупых людей.
– Тук‐тук, можно? ― в палату вошла улыбающаяся дочка Морозова. Алина. ― Добрый день.
Она сразу же прошла к отцу и крепко его обняла.
– Папка, как я же я соскучилась по тебе.
– Я тоже, дочь, тоже соскучился. Забирай меня отсюда, прошу, ― умоляюще простонал он, глядя на Алину.
– Папуль, а я не могу. Тебе нужно восстанавливаться.
– Я дома восстановлюсь. Мне что, поползти домой?
– Знаешь, что! Я, между прочим, за тебя переживаю, а мне, как ты знаешь, ― она отодвинула белый халат и выставила вперед плоский живот, не забыв при этом погладить его рукой, ― нельзя переживать.