– Теперь ты видишь? – прошептала её мысль, полная бесконечной печали.
– Что… что это было? – сумел «подумать» я в ответ.
– Гагарин… Он был первым…
С оглушительным треском всё исчезло.
Я рывком поднял голову. Я сидел в своей каморке. В нос ударил резкий запах горелой изоляции. В наушниках стояла мёртвая тишина. Я посмотрел на свои руки. Они были настоящими, плотными. Я был дома.
Я сижу на холодном полу. Голова раскалывается, ужасный звон стоит в ушах и не думает куда-то уходить. Я будто в вакууме, где существует только неприятный аналоговый писк. Пахнет горелой изоляцией. Кажется, я перегрузил системы… твою мать. Этот инцидент КГБ и Ко просто так не оставят. Это я знаю точно. Запах смешивается с чистым ароматом электрического озона. Хм. Кажется, все это время я сидел в наушниках.
Я сорвал их с себя и небрежно отбросил в сторону. Осознал, что я все еще держу глаза закрытыми. Открыл. Кромешная тьма, даже собственного тела не видно. Похоже, что импульс вырубил почти все. Ну, или совсем обесточил станцию. Стало холодно. Наощупь вожу рукой в области досягаемости и натыкаюсь на что-то продолговатое. Кажется, это фонарь. Нажимаю кнопку. Еще раз. Еще. Еще. Наконец-то! Тут мой световой луч выхватывает из темноты ужасающую картину разгрома. Все мое творение сгорело и теперь было не более чем грудой бесполезного железа. Блеск. Просто какая-то мешанина проводов и транзисторов. Аккумуляторы, судя по всему, мертвы. Ох, нет… Нет… я был столь близок к этому всему… Эксперимент не удастся повторить…
Твою мать. Нужно восстановить жизнеобеспечение, эта простая, ясная мысль становится спасательным кругом в океане паники. Иначе я просто замерзну. Шатаясь, несу свое тело в машинное отделение. Действия знакомы до боли: проверить уровень топлива, открыть вентиль, дернуть рычаг стартера. Рев двигателя оглушает. Но, пожалуй, за все это время он стал чуть ли не родным. Понемногу на станции начинают загораться тусклые лампы. Вроде все налаживается.
Вернувшись в каморку, первым делом бросаюсь к магнитофону, который все это время вел запись. Единственная надежда и доказательство. Дрожащими пальцами перематываю и нажимаю на кнопку воспроизведения.
Слышу свой напряженный голос: «Кто вы?». Печальный, далекий женский голос. Какие-то помехи, треск, щелчки. Дальше – оглушительный, рвущий динамики шум статического разряда. А потом – тишина. Просто… ничего. Ничего не слышно. Ничего не происходит. И… запись не обрывается, нет. Она прокручивается дальше, но, похоже, магнитофону ничего не удалось записать… Ни серого проспекта, ни человека в скафандре…