– Люд, может, поговорим? Ты мне так вчера ничего и не объяснила.
Я подошёл к своей жене и положил свои ладони ей на плечи. Она была такой хрупкой! Едва доставала макушкой мне до подбородка. Машка наша тоже в неё пошла – миниатюрная, но в отличие от жены, дочь у нас шатенка. Здесь уж я постарался. А вообще, у меня обе девочки умницы и красавицы! Какой же я везучий!
Люда слегка отклонилась назад. Самую малость, но и этого было достаточно, чтобы меня прошибло желание. Её спина коснулась моей грудной клетки, а упругие полушария ягодиц упёрлись мне в пах. Люда должна было отчётливо ощущать мой возрастающий интерес, и она ощутила, хрипло засмеявшись.
– Неужели? Так быстро, Визянский? Не мальчик уже…
– С тобой я всегда, как подросток, Люд. Ты же знаешь…
Она знала, Виктор в этом не сомневался. Он не раз, и ни два доказывал и показывал, как сильно желает свою жену как женщину. Людмиле было приятно такое рвение со стороны мужа, это было видно по её глазам, предвкушающей, а после довольной улыбки. Да и запретов у нас в постели практически не было. Моя женщина смело шла на эксперименты, инициатором которых был я. Не подумайте, что мы какие-то извращенцы – ничего подобного! Никаких третьих людей в постели или жести. Игрушки, различные позы, техники… В общем, смекалка и любопытство работали на нас, и это приносило нам обоим удовольствие, делая ещё ближе друг к другу. Миссионерская поза у нас в спальне использовалась редко, если только в последние два года. Наверное, возраст сказывается.
Мы с Людой ровесники, нам по сорок два года. Взрослая дочь-студентка и двадцать лет брака за плечами. Это естественно, что страсть утихает. В моём случае она переродилась в тягучее, спокойное желание оберегать, заботиться, любить. Я не могу себе позволить выпустить своих демонов похоти на свободу с женой. Она же моя девочка! Нежная, ранимая, любимая. А если я сделаю ей больно? Я же рехнусь от чувства вины! Нет, уж лучше пару раз в год с какой-нибудь шалавой. Сбросил пар и дальше живёшь адекватно, не творя никакой дичи.
Но что не смогло изменить ни время, ни мои походы налево, ни ссоры, которые, чего греха таить, были в нашей семье редко, но метко, я всегда был готов для своей Людмилы. Стоит её аппетитным формам мелькнуть в разрезе халатика или соблазнительно встать напротив тусклого света, который мягко подсвечивает каждый изгиб её аппетитного тела… Всё, я пропадал для окружающих! Во мне просыпался голодный самец, и я был готов разложить жену на ближайшей поверхности!