Как только печенье было загружено в духовку, подруги усадили меня на табурет. Саша сунула в руки чашку с кофе.
– Это не про босса, – начала я, глотая ком в горле. – Ну, не совсем. Папа…
Воздух стал густым, как патока. Даже кофе вдруг запах больничным антисептиком.
– Вчера Иван снова вызывал ему скорую. Гипертонический криз, – слова шли с трудом, будто я тащила мешок с цементом. – Диабет бьёт по сосудам. Врачи говорят, если не стабилизировать давление…
Оля резко вдохнула. Саша потянулась к моей руке – её ладонь была удивительно тёплой для такой хрупкой девушки.
– Домой приходит медсестра из областной, – я уставилась на узор на скатерти, где засохший крем напоминал кардиограмму. – Капельницы, уколы, а брату всего одиннадцать. Я должна быть там, но… – Голос сорвался, выдав тихий стон. – Зарплата нам совсем не лишняя. Да и того не хватает. А теперь…
– Теперь? – Оля щёлкнула ногтем по чашке. От звона фарфора вздрогнули все.
Саша обняла меня за плечи, её округлившийся живот мягко упёрся в бок. Я замерла. Она же сама на грани: восьмой месяц, уволили под надуманным предлогом, а родители даже номер сменили, лишь бы не слышать о «позоре». В наше-то время! Мне стало так стыдно, что я потянулась к столу, делая вид, что поправляю скатерть.
Оля стояла у окна, листая уведомления в телефоне. Экран подсветил её лицо – под глазами синяки от бессонницы, а на запястье свежий синяк. Опять он! Сколько бы она не обманывала… Мы все знали правду: три месяца назад она сбежала от мужа с одним рюкзаком, а он всё ещё рыскал по городу, преследуя её, присылая сообщения вроде «Ты моя. Вернёшься или пожалеешь». Даже её новую квартиру – съёмную конуру в промзоне – вычислил за неделю. Теперь она ночевала у нас, но каждую ночь вздрагивала от стука мусорных баков во дворе.
– Оль, он снова… – осторожно спросила я, кивнув на её запястье.
Она резко засунула руку в карман пижамы, будто пряча улику:
– Не обращай внимания. Это… коллега-идиот прищемил дверью.
Но я видела, как дрожали её пальцы, застрявшие в дырявой подкладке штанов.
– Ладно, геройствовать буду позже, – она фальшиво хмыкнула, переводя взгляд на меня. – Продолжай, Софи.
– Он требует «доказательств лояльности», – прошептала я. – Хочет, чтобы шпионила за коллегами.
– То есть? – Оля вскинула бровь.
– Никита считает, что в питомнике завёлся крот. И я должна его обнаружить. А потом получить премию.