Натану интересно не было, но он на всякий случай кивнул и через несколько секунд уже без малейшего расстройства потерял нить повествования. К лучшему: петроградцу было о чём подумать, а мерная, глубокая речь полковника от мыслей совсем не отвлекала, даже наоборот, помогала сосредоточиться.
Поручик Титов был обескуражен заявлениями полицмейстера и никак не мог определить собственного к ним отношения. Он не ожидал, что новый начальник вдруг проникнется к нему такой симпатией. Сам бы Натан на месте этого начальника точно не проникся: столичный фрукт, переведён с понижением в чине, да ещё с выговором за поведение, порочащее честь офицера. Тут впору не радоваться, а посылать в благодарность за подарочек громы и молнии на головы столичного начальства! А полковник – ничего, явно доволен и даже окрылён радужными перспективами.
Впрочем, быть может, загадки никакой нет и дело нового офицера он просто не дочитал до конца? Удовлетворился блестящим табелем, прекрасным началом карьеры – и на том успокоился? Успевший немного понаблюдать за Чирковым, Натан бы этому совершенно не удивился.
И вот здесь перед поручиком – а год назад ещё блестящим штабс‑капитаном, представленным к повышению – вставал серьёзный вопрос: стоит ли указать начальству на его, начальства, невнимательность. С одной стороны, нехорошо вводить в заблуждение прямого командира, а с другой – и указывать на оплошность тоже не дело. В конце концов, нельзя быть до конца уверенным, что Пётр Антонович действительно не читал бумаг нового офицера…
Натан так и не сумел прийти к окончательному решению, когда поток воспоминаний полковника резко прервался из‑за шума открывающейся двери. Та не скрипела петлями, это было ниже её достоинства, но издала солидный шелестящий вздох, на который ответили, приветственно качнувшись, занавески.
– Алечка, ну наконец‑то! – встрепенулся Пётр Антонович, разулыбался и проворно поднялся с кресла, с тем чтобы выйти из‑за стола и тепло поприветствовать нового посетителя. Натан на всякий случай последовал его примеру. В дверях обнаружилась молодая женщина.
Та, впрочем, на восторги полковника не ответила, она была чересчур увлечена какой‑то пухлой брошюрой или журналом. Только предупреждающе вскинула руку, явно намереваясь дочитать страницу.
– Алечка, – с укором протянул Чирков. – Это невежливо, в самом деле. Мы же ждём!