Алия поправила медицинскую маску, будто надевала щит, готовясь к битве – не с физическими болезнями, а с невидимыми ранами, которые, как она знала, были куда глубже. Маска, эта безмолвная свидетельница её работы, не спасала от въедливого запаха хлорки, смешивающегося с запахом надежды и отчаяния, витавшим в стенах центра реабилитации. За окном, заляпанным осенним дождём, плыл знакомый сараевский пейзаж: бесконечный серый, будто выцветшая от времени фотография. Дождь, этот упрямый горожанин, настойчиво стучал по подоконнику, отбивая мерный ритм – будто сердце города, продолжавшее биться даже в самые тяжёлые времена.
Она взглянула на часы. 9:57. Три минуты. Три короткие, но вечные минуты до того, как она вновь войдёт в этот зал, где застывали души, ожидая её помощи. Алия глубоко вздохнула, пытаясь прогнать тревогу. Ей вспомнились слова старого мудрого врача, который всегда говорил: «Врач – это не просто профессия, это призвание. Призвание видеть боль, сострадать, но не утонуть в ней».
Она вспомнила вчерашнюю встречу с Сафией, потерявшей всю семью во время осады. «Доктор, – сказала ей Сафия, – иногда мне кажется, что я схожу с ума. Война забрала у меня всё, даже надежду». Алия тогда молчала, пытаясь найти нужные слова. Какие слова могли вернуть надежду человеку, потерявшему самое дорогое?
Алия знала, что чувство вины – это как яд, разъедающий изнутри. Это как колючая проволока, опутывающая разум, не дающая двигаться дальше. Как сказала ей однажды мудрая женщина, пережившая войну: «Шрамы остаются не только на теле, но и в душе. Но душа, в отличие от тела, способна к исцелению. Нужно лишь найти верный путь».
И вот, ровно в 9:59, Алия открыла дверь и шагнула в зал. Восемь человек – восемь сломанных жизней, восемь историй, рассказанных глазами и тишиной. Эмир, молодой парень, что потерял ногу, смотрел в пол, как будто пытаясь найти там потерянное равновесие. Сафия, всё также закутанная в чёрный платок, невидящим взглядом взирала в окно, будто надеясь увидеть там своих детей. Йосип, старый солдат, сидел неподвижно, как гранитный монумент, молчаливо храня в себе все ужасы войны.