Восторг, и сожаление, и пламя…
Храни меня, безгрешная любовь!
Не дай погибнуть в горестных объятьях;
Не дай покинуть уцелевший кров,
Идти с котомкой в обветшалых платьях.
Она рыдает, слёзы не тая,
Проказница, насмешница, богиня, —
Безгрешная Любовь, сестра моя,
С тобой мы неразлучные отныне.
Спаси меня, Любовь, и исцели.
Ведь я живу по-прежнему, достойно.
Простите мне, любезный Пётр Ильич,
Что в Вашу жизнь я ворвалась невольно.
Не сочиняет Гений, Он – творит,
Уставший вдохновенный бог разлуки.
Пускай он не меня боготворит,
Но я услышу трепетные звуки…
И я внимаю им, едва дыша,
Не сдерживая слёз и точно зная,
Что родственная близкая душа
Прильнёт к моей душе у двери рая.
На Вас молиться, Вас боготворить!
Но так нельзя. Любовь такая губит.
Войду я в храм. Пока свеча горит,
Лишь Ваше имя нежно шепчут губы.
Какое чудо – музыка души!
Но отчего так больно? Слёзы льются.
Кто в этой жизни вовсе не грешил,
Тот не поймёт, чем беды воздаются…
Пусть захлестнёт симфоний мощный шквал.
Не суждено нам перейти границу.
Пусть он великодушно променял
Меня на… милую, а после – на певицу.
«Четвёртая симфония» – моя,
Не понятая многими друзьями.
Да, им не суждено понять меня.
А я молюсь за них пред образами.
Да, я молюсь. И вновь письмо пишу.
Рука слабеет… Тише сердце бьётся.
Судьбы подарок, Вами я дышу,
Мой сон, мой стон, моё дыханье, солнце…
Нет, это не Любовь. Не сон. Не быт.
Он – это счастье, сладостные муки.
Не будет никогда мой друг забыт,
Пока звучат чарующие звуки.
Принизить душ великое родство —
О, нет. Такое даже не приснилось.
Пусть с Ним пребудет духа торжество,
Признание и Божеская милость.
Спаси меня, запретная Любовь!
Дай силы. Исцели меня, как прежде.
Я, слабая, к тебе взываю вновь
В такой простой и сладостной надежде.
Когда я слышу музыку его,
Молчу, благоговейно замирая…
И кажется, не страшно ничего —
Парит душа перед вратами рая.
А он боялся разочаровать,
Сказать не в такт,
Не поступить как должно.
Она лишь меценатка, —
Горький факт.
Судачить станут —
Это невозможно!..
Избави, Боже, имя осквернить
Той, что так преданна, скромна,
Открыта в письмах.
Незримая давно связала нить
Их души, имена,
Их судьбы, мысли.
Да, он любил. И было бытиё
Не пошло, нет. Он пишет так, как дышит.
И он творил. Для Бога. Для неё.
Для тех, кто нерв души поймёт, услышит.
Но он не смог судьбу переиграть:
Любовь земная под запретом ныне.