Мне сейчас очень плохо без тебя, родненький мой, приезжай скорее. Очень-очень люблю тебя, жду. Целую крепко-крепко, обнимаю и жду. Твоя дурочка.»
В трудовой книжке Александра Перминова двадцать две сухих записи. Первая запись: «Принят на должность 2-го радиста». Последняя запись: «Трудовой договор расторгнут в связи с признанием работника полностью неспособным к трудовой деятельности в соответствии с медицинским заключением». Пятьдесят лет непрерывного стажа в профессии. Вот такой «не громкий» трудовой подвиг обычного паренька из приморской глубинки: «скромность, труд и дело».
Первые десять лет мы никогда не ходили под ручку, всегда за руки —ладошка в ладошку. Вот и сейчас я жарю котлетки на кухни и любуюсь из окна великолепным закатом над Золотым Рогом, а мой любимый прилёг в зале на диванчике с газеткой. Зазвонил телефон, долго звонит. «Саш, ты что, заснул? Не слышишь?» -кричу я ему. «Да слышу, слышу», – звучит из комнаты родной голос. «Сейчас буду накрывать на стол и будем ужинать» -кричу я ему.
Вскоре на кухне появляется Саша, садиться на табуретку и долго смотрит на меня. «Что молчишь? Кто звонил?» – спрашиваю, хотя, понимаю, что с работы звонили. «Так молодёжь с работы интересуется, где счастье живёт?» -отшучивается муж. «А ты им что ответил?» Моё со мной рядом, Оленькой звать, а их …пусть поищут, может, и им повезёт.
Спасибо письмам, открыткам и телеграммам, которые до сих пор хранят эту «морзянку» или мелодию нашей любви.
Владивосток – город туманов, и этим явлением трудно удивить приморцев, только в этой истории не туман это был вовсе.
Этот двухэтажный дом на улице Уборевича, бывшей Суйфунской, был построен в 1900 году из рыжего кирпича с аркой, ведущей во двор. Откуда привезён кирпич для строительства, история умалчивает. Может, из Японии, может, из старушки Европы, а может, он уже был произведён на одном из местных заводов города. Судя по всему, арка изначально закрывалась воротами, которые служили преградой лихому люду.
Сегодня окна дома с завистью и грустью смотрят на современное сверкающее здание отеля «Хёнде», так как пол уже вздымается, а стены рушатся – в общем, самочувствие аварийное.
А всего каких-то сто лет назад он, молодой и привлекательный, подмигивал другим домам-ровесникам, дарил солнечных зайчиков девчонкам в форменных зелёных платьях, спешащим домой из Алексеевской женской гимназии.