– Поднимемся, – сказала она. Подъезд был старый, стены выкрашены масляной краской, пахло сыростью и чем-то знакомым – будто детством. Ступени скрипели под ногами. Освещение было тусклым: лампочка под потолком моргала с лёгким гудением.
– Сейчас все такие спешные стали, – тихо заговорила старушка, шаг за шагом поднимаясь следом за Анной. – Никто не смотрит в глаза. Все в телефонах, с наушниками… А вы – прямо как внучка. Милая, спокойная. Не испугались, не прошли мимо. Анна слегка улыбнулась, не зная, что сказать. Её редко называли внучкой или доченькой – в этом было что-то трогательное, почти забытое.
– Просто… показалось правильным, – ответила она.
На четвёртом этаже старушка достала ключи из сумки и отперла массивную, но облупившуюся дверь.
– Заходи, если не торопишься, – пригласила она. – Я чай поставлю. У меня варенье облепиховое есть, с медом. Натуральное. Домашнее. Анна колебалась. Всё внутри неё было натянуто, как струна: обычно она бы отказалась, кивнула бы вежливо и пошла дальше. Но в голосе этой женщины было что-то… светлое. Доброе. Почти как зов. И ещё – в нём не было любопытства, не было вторжения. Только благодарность и покой.
– Хорошо, – сказала Анна, чуть тише, чем хотела. Квартира оказалась крошечной, но очень уютной. Маленький коридор, узкий проход на кухню, и комната с большим книжным шкафом, где в стекле отражалась лампа. В воздухе пахло сушёными травами, вареньем, и чем-то тёплым, как шерстяной плед. На стенах висели старые фотографии в рамках, где были запечатлены люди в военной форме, свадебных платьях и школьных формах. Анна прошла на кухню. На окне стояли глиняные горшки с алоэ и каланхоэ, на подоконнике – сушка грибов на бумаге. Бабушка поставила чайник на плиту, достала чашки с синим ободком и тонкие ложечки. Всё было как будто из другого времени, более медленного, более настоящего.
– Я – Валентина Ивановна, – представилась она. – Но можешь звать просто Валей. А ты?
– Анна.
– Красивое имя. У меня мама была Анна. Строгая, но справедливая. Такая… костяная, как говорится. А ты вся тихая, как река перед заморозками.
Анна тихо засмеялась. И неожиданно почувствовала, как напряжение в спине чуть отступает.
– Чай с чабрецом любишь?
– Люблю.
– Вот и хорошо. Сейчас с облепихой пойдёт – прямо в сердце.
Они сидели за столом – старая скатерть, нарезанный хлеб, блюдце с вареньем, небольшая сахарница. Свет от лампы был мягким, неярким.