Шествие возглавлял крупный светловолосый верданец за шестьдесят в резедово-зелёном камзоле, расшитом лозами плюща – символом Литы, – оканчивающимися вычурными пурпурными цветами, не характерными как для реального растения, так и для святой. Хитрый прищур и беспокойные руки, беспрестанно выныривающие из карманов и вновь скрывающиеся там, вызывали отвращение. Ларт де Мерель звал себя потерянным племянником верданского герцога и вёл себя так, будто рукава ему оттягивали золотые монеты, а за ним оставался след от эфемерной шёлковой мантии, тяжёлой ношей опустившейся на его плечи. Ларт стоял первым, но несколько сбоку от остальных, отчего могло показаться, что в неразбериху он встрял совершенно случайно, невинно проходя мимо, хотя, разумеется, выступал главным зачинщиком вечера.
Котори перевела взгляд с этого образца кощунства на следующего участника процессии – средних лет смуглокожую женщину с выпущенными на свободу чёрными волосами, нисходящими до поясницы и скрывающими её лишь немного полноватую фигуру. На поясе у неё висели пустые дерматиновые ножны – иллюзия беспомощности для врагов, кинжал искусной работы притаился за поясом, где его прикрывала пышная шевелюра. Исе Фиду слыла примером подлинной урданской культуры с воинственным духом и твёрдостью в отношении принятых решений. Готовая дать дельный совет и превозмочь любые трудности, она быстро стала центром притяжения ребятни разных возрастов, превратившись для обездоленных и брошенных в материнскую фигуру.
Замыкал тройку бунтовщиков Адаэль, делец Мулоса, самый молодой из них, выглядящий не старше Котори, с тёмно-древесными волосами, образующими некое подобие боба, разбросанного мощным порывом ветра и застывшего в таком состоянии навечно. Кончики его волос даже в тусклом свете выглядели болезненно высветленными и посечёнными. Как обычно, после недавней стрижки. Можно подумать, Адаэль отрезал отросшие пряди карманным лазером, преподнесённым Котори и занявшим почётное место на поясе парня, но подпалённые кончики были таковым задолго до подарка. Локоны походили на завядшие цветы: пожелтевшие на концах, но ещё сохранившие первоначальный цвет ближе к корням. Шею бессменно прикрывал серо-коричневый платок, отороченный полоской неаккуратно пришитой пёстрой ленты ядовито-красного цвета, выгоревшей на солнце до мутно-кораллового. Парень зачастую играл пальцами со свободными концами, когда утопал в мыслях или нервничал, но сейчас его руки послушно сложились на груди. Рядом с лазером на поясе примостился глиняный черепок в форме чересчур сгорбленного месяца, служивший импровизированным кинжалом. Широкая и относительно прямая часть осколка была обёрнута в изношенную плотную ткань и торчала напротив селезёнки. Фавельская глина при правильной обработке не уступала в прочности корунду, из-за этого глиняную посуду не представлялось возможным разбить, если, конечно, специально не задаваться подобной целью.