– Что с Эстер? К ней можно? – я сделаю шаг по направлению двери, но женщина мягко остановила меня.
– Постой. – ее голос… Я ещё не слышал такого голоса от этой женщины. Он был надрывным, как будто у нее в горле стекло.
– Эстер… Она… – Эбигейл опустила взгляд на малышку в моих руках.
– Роды были очень тяжёлыми. Мы сделали, все что могла. Мне так жаль, Алар, так жаль… – она еле сдерживалась. Эту сильную женщину было непривычно видеть такой … сломанной, что ли.
– Что ты… – на этих полусловах дверь из комнаты открылась и оттуда стала выходить вся делегация, что Эбигейл согнала к моей жене еще до полуночи. Никто из них не сталкивался посмотреть мне в глаза.
– Или к ней. Она ждет тебя… Попрощаться. – Эбигейл посмотрела в открытую дверь и отошла в сторону.
– Попрощаться?.. – я ничего не понимал. Или не хотел понимать.
В глаза потемнело, руки и ноги стали ватными и, если бы я не держал в руках новорождённую дочь, я бы точно сейчас рухнул. Я понимал, что мне нужно идти туда, бежать, и я хотел этого, хотел скорее увидеть Эстер, прижать ее и нашу дочь к себе и говорить бесконечные слова о любви. Но я боялся, предательски боялся увидеть там то, что мой мозг, наконец то, начал осознавать – она умирает, моя Эстер умирает…
– Нет, нет, нет…
Отмерев, я уверенным шагом вошел к ней в комнату. Тихо, как хищник, подошёл к кровати. Эстер смотрела на меня не отрываясь с тех пор, как я переступил порог и ждала. Комочек в моих руках, почувствовал маму рядом, стала кряхтеть и мучить ножками.
– Дай мне ее. – боже, ее голос… Осипший от криков, стал чуть громче шепота. Ее губы были искусаны до крови. Глаза… В это невозможно поверить, но они стали цветы земли, уже погибли безвозвратно, хотя тело все ещё дышало, двигалось и говорило со мной. Ее огненные волосы частично покрылись сединой, слиплись комками от пота и метаний в агонии. Цвет кожи из благородной слоновой кости превратился в болезненно зеленый. Ногти сломаны, кожа на руках исцарапана. Черт, на меня смотрел живой труп… Я едва мог дышать, сердце заливало кровью грудь изнутри.
Я сел рядом с ней на кровати и осторожно передал малышку матери на руки. Последняя живая улыбка засияла на губах Эстер, но она тут же зажмурилась от боли и слегка застонала, задержав дыхание. Я невольно дёрнулся к ней на помощь, еще не зная, чем могу помочь.