– Прошу его простить, сэр, – не сказала, а почти отрапортовала та.
Нил сжал губы и повел головой, как от пощечины. Он имел в виду совсем не это. Но когда Охотник впереди презрительно хмыкнул, Нил не выдержал:
– Не нужно извиняться за правду, даже если господин важный Охотник на неё обижается.
Мужчина рванул Нила за грудки, и тот дернул губой и взметнул подбородок, чтобы смотреть гордо, хоть и согнувшись.
– Каришма была великой, – с трепетом сказал мужчина, обдав Нила дыханием с запахом коньяка и табака. – Ты, щенок, даже не представляешь, какой без нее был бы мрак. Она – дар Всевышнего, чтобы мы не барахтались в неведении перед нечистью. Без неё мы снова окажемся во тьме, особенно если таким, как ты, дадут право держать в руках арбалет.
Глаза мужчины исступленно бегали по лицу Нила. Они, красные, нездоровые, были полны влаги. Охотник, наконец, ослабил хватку, позволив Нилу выпрямиться, и отвернулся. Нил закатил глаза и раздраженно вздохнул, взглянув на Вербену. Та задумчиво изучала Охотника, а потом лишь повела бровью и пожала плечами, прежде чем устремить взгляд обратно к гробу главнокомандующей, который успел доехать до величественного обелиска в конце зала.
Сова вскинула руку, и пение замолкло.
– Сегодня мы провожаем в последний путь великого человека. На её счету сотня поверженных врагов. Сотни спасенных жизней. Каришма – достойнейшая главнокомандующая, положившая жизнь на то, чтобы Дом Охотников, её Дом, нес благо и защиту. Она любила каждого, кто служил здесь, как собственного ребенка. И вот её дети, её ученики, сейчас скорбяще прощаются с ней.
Нил снова фыркнул, но сдержал комментарии. Он не был учеником Каришмы, не был её ребенком. Она говорила с ним единожды, во время их первой встречи, когда Нил был еще подростком. Её голос с акцентом и цепкий взгляд пробрали до мурашек. Сердце колотилось, накинулась оторопь. Он не мог отвести глаз, как загипнотизированный. Беспомощный. Всемогущий. Каришма пожелала ему удачи в обучении, положила руку на плечо и даже, как ему тогда показалось, тепло улыбнулась. Весь тот день он не мог прийти в себя. Нил был готов поклясться, что отдаст за неё свою жизнь. Только потом он узнал, что так ощущается могущественная нечисть.
Невысокая, особенно по сравнению с ним, статная старушка с пучком седых волос, в мужском кителе с длинными фалдами и ботфортах. Старость не мешала ей выглядеть так, будто прямо сейчас она готова отрубить голову десятку вампиров. Будто ничто не сможет её сморить, как и на протяжении сотни лет. Но смерть все же взяла свое. Главнокомандующая Каришма лежала в обитом белым шелком гробу, а кольца на её шее все также поблескивали, сводя Нилу зубы.