И любовь. В нем была любовь. Взаимная и от этого еще более прочная. То, что он чувствовал по отношению к другой, и то, как она себя растрачивала сама, без остатка, жертвенно, безрассудно – это спасало их обоих. Это вырывало их из блеклого мира одинаково-пустых людей, из скуки и одиночества. Связь, якобы порочная, объединила их в первую встречу, и оба они ощутили себя цельными. Он часто шептал об этом, о ней, сидя на сыром полу в углу. Она, та, которую он обрел, стала спасительницей, вдохновением, необходимостью. Необходимостью не обладать, а воссоединяться. Потому что так ощущается любовь.
Потом, когда Луна бросила дорожку света на мою смятую простынь, я, все еще размеренно покачиваясь, увидела краем глаза, как они уходили в вечность. Они перерождались. Только начинали жить.
Со мной осталось все то, что он хранил внутри: похожее на мягкий теплый свет.
Оно под кожей меня впитало.
Минутная стрелка хрустнула. Мы упали на пол. Часы остановились. Отломленной частью стрелки я открыла замок и убежала.
21. 01. 2021.
В этот солнечный день он почему-то не захотел гулять. Да и вообще, он не любил ясные дни даже тогда, когда не было жарко. Счастье его заключалось в стабильности и постоянстве. Никаких перемен и изменений, минимум эмоций, максимум спокойствия. Он всегда был строг и молчалив. Но, как говорится, с огнем не шути, если и подумывал кто-то перейти ему дорогу, тут же в этом раскаивался. Он умел сеять страх и смятение одним только взглядом. Привлекательной наружностью этот человек похвастаться не мог, но и стыдиться ему тоже было нечего: лет пятьдесят на вид, высокий, худой, а, вернее сказать, жилистый, всегда неестественно бледный с мутно-серыми глазами, высоким лбом, прямым носом и тонкими, как у правителей, губами. На лице его не было ни одной морщинки, за исключением той, что появлялась между бровями во время серьезных раздумий. Семьи у него не было. Всю свою жизнь он занимался продвижением собственного бизнеса и поэтому теперь обладал немалым капиталом. Некоторые сотрудницы пытались закадрить такого завидного жениха, но сердце его так и не стало мишенью для Амура. За это многие приписывали ему фригидность, а некоторые побаивались. Он никогда не вспоминал о прошлом и не строил масштабных планов на будущее, считал, что «все должно быть так, как должно быть». Эта фраза стала девизом его жизни. Но не у всех должно было быть так, как у него. Из-за этого возникало бесчисленное количество споров, к которым, к слову, он относился также равнодушно, как утюг, гладящий одежду, потому что всегда выходил сухим из воды, да еще и прихватывал с собой осетров. В противовес всему вышеперечисленному, можно добавить, что у него была слабость: он очень любил насекомых, больше всего – бабочек. Эту симпатию люди нашли бы такой же странной, как и он сам, если бы кто-то узнал об этом. Но он никогда не рассказывал о себе.