- А ты думай, - посоветовала я. – Нам сейчас тоже любопытное
дельце предстоит – проводить Лену с девочкой к машине. Тоже ведь
опасно. А вдруг по дороге какая-нибудь гиена увидит?
- Надо у мамы тот кондитерский нож взять, - задумчиво сказал
Димыч. – Ну, которым она торты режет. Там лезвие
длинное-длинное.
- Ага, - в тон ему договорила я. – А ещё на голову вязаную шапку
с прорезями для глаз напялить. Я тебе про то, чтобы их спрятать, а
ты уже войнушку устраиваешь.
Мы замолчали, уставившись на убегающую из-под колёс троллейбуса
дорогу, окаймлённую ровными полосами зелёных газонов, на
темновато-жёлтое солнце, прячущееся за деревьями, почти чёрными к
вечеру… Почти перед выходом Димка, не оборачиваясь, сказал, чуть
усмехаясь:
- А я-то думал – лето будет скучным: никуда не поехал. Думал,
будет скучно в твоём магазине: будешь меня использовать –
принеси-подай...
Дома нас встретила уже привычно потрясённая мама.
- Дети, - почему-то шёпотом сказала она – глаза чуть не в
слезах, - я такого в жизни не видела! Это даже не красота, а
что-то… выше.
Сообразив, что Лена вывязала новую шаль, мы переглянулись. Я
осторожно постучала в дверь своей комнаты и мягко открыла её. Лена
сидела на кровати, девочка лежала, лицом уткнувшись в её колени.
Кажется, услышав стук двери, девочка быстро поднесла руку к голове
и закрыла ладонью лицо. Лена улыбнулась нам, улыбнулась
спрятавшейся от нас девочке и погладила её по голове.
Мы даже удивились диковатости нашего найдёныша, но всё внимание
оттянула на себя новая вещь, лежавшая на столе. Её даже шалью было
сложно назвать. Насколько я поняла, Лена связала её из тех начал,
что лежали на столе, соединив их. Дух перехватило уже при первом
взгляде на это… чудо. Точно. Не шаль. Но и палантином трудно
назвать. Множество рядов из мелких ажурных цветов издали виднелись
одним громадным цветком. Вязаная скатерть или ковёр – единственное,
что приходило в голову при попытке назвать одним словом этот
предмет, обладающий неимоверно притягательной силой для глаза. И,
чем больше я вглядывалась в это многоузорье, тем больше понимала
маму: хотелось плакать от этого совершенства и поразительной
красоты.
С трудом оторвавшись от созерцания, я обернулась к Лене.
- Лена, сейчас приедут миротворцы и заберут вас к себе.
Дослушав, женщина тут же метнула взгляд на стол, но не на шаль,
как мне показалось сначала, а на оставшиеся фрукты и ягоды в вазе.
Я пообещала: