А я пошевелиться не могу.
Сглотнув, я мысленно врезала себе по затылку и приказала: «Зато
ты можешь думать! Думай! Думай о желании! Сформулируй его как
надо!»
Как надо – это значит в высказанном желании не должно быть
отрицания.
И я взмолилась к мальчику, к Эрику, представляя его таким же
безмятежным, каким видела издалека на крыльце этого богатого дома:
«Эрик! Пожалуйста! Я очень хочу, чтобы крысы ушли! Пожалуйста!
Пусть они уйдут!!» Я даже услышала свой мысленный вопль, отчаянный
и умоляющий…
Неужели не сработает?..
Чёрт, не смей сомневаться, Лидка! Нельзя! Сомнением можно
порушить исполнение любого, даже самого никудышного желания!
Мальчик сделает это! Он услышит меня, моё страстное желание! Он
поможет мне, а потом я сбегу подальше отсюда, вернусь домой и
появлюсь здесь снова уже не одна! «Эрик, пожалуйста! Мне страшно!
Меня пугают эти крысы! Пусть, пусть они уйдут!!»
Крыса подобралась к носку моих босоножек и обнюхивала мои
пальцы. А я ничего не чувствовала: ни её щекотавших бы в другое
время усов, ни мокрого прикосновения к коже насторожённого узкого
носа. В другое время я отдёрнула бы ногу и завизжала от ужаса и
брезгливости…
Следом, осторожно ступая по кирпичному, утоптанному нанесённой
землёй полу, потянулись ещё крысы. Одна, вторая… Шесть штук – и все
полукругом передо мной… Присматриваются, приглядываются, ждут.
А ещё я одновременно думала о том, что мой внутренний крик –
гораздо исполнимей тех желаний, которые высказывают мальчишке
гиены. Он легче, потому что базируется всего лишь на желании
поставить преграду между собой и подвальным зверьём. Я ничего не
хочу получить, никого не хочу убить. Затрат (возможно,
энергетических) на исполнение моего желания нужно совсем мало!..
«Это легко, Эрик! – с внутренним плачем упрашивала я,
«всматриваясь» в ярко-синие глаза мальчишки. – Моё желание такое
лёгкое, что ты его исполнишь махом! Пусть уйдут крысы! Им нужно
всего лишь развернуться и утопать по другим своим делам. Пусть
крысы уйдут!»
И ждала… Ждала, что вот-вот крыса остановится, прекратит
изучающе касаться моих пальцев, поднимет втянутую в шерстистое тело
голову, а потом равнодушно отвернётся от меня и убежит по своим
делам…
Не могу ни плакать, ни кричать. Робкая надежда, что и боли не
почувствую.
Стой!.. Ты не должна думать о плохом для себя конце всей этой
истории.