— Никифор Терентьевич! — сказала я. — Очень приятно вас
видеть.
Вообще-то, наедине он называет меня «Анна», а я его «Никифор»,
но на людях мы по-прежнему обращаемся по имени-отчеству.
— Взаимно, — он слегка поклонился. — Представите меня своей
спутнице?
— Охотно! Это Марина Бикташевна Алеева, мой дорогой друг и
прекрасный репетитор. Она работает с детьми и
подростками-генмодами. Марина, это мой добрый знакомый Никифор
Терентьевич Орехов, чьим гостеприимством мы сегодня пользуемся.
— Ваша профессия требует большой выдержки и опыта, — Орехов
поклонился и ей тоже. — Приятно познакомиться.
— Мне тоже, — вежливо улыбнулась ему Марина.
К счастью, она не оробела в обществе миллионщика. Ну да, ведь
Марина и сама из очень непростой семьи, просто ее родители погибли,
когда ей было четырнадцать, и Марина осталась без гроша в кармане.
С тех пор она вынуждена была сама зарабатывать себе на жизнь.
— А это мой друг Виктор Александрович Серебряков, — проговорил
Орехов. — Известный в Сарелии актер комического жанра, приехал в
наш город договариваться о возможных гастролях.
Серебряков! Неужели… да!
Вся похолодев, я осознала, почему его лицо показалось мне
знакомым: он очень, очень напоминал Милену Златовскую (вообще-то,
как раз Серебрякову, просто она сменила фамилию), мою
создательницу. В последний раз я видела ее истекающей кровью на
полу в подпольной лаборатории!
— Счастлив встретиться с двумя прелестными дамами! — между тем
Серебряков уже кланялся, по иностранному обычаю сразу же отвешивая
комплименты нашей внешности при знакомстве.
А я даже не успела поймать его взгляд, чтобы понять, узнал он
меня или нет. Ох что-то будет!
Как я уже сказала, нам с шефом выделили целые апартаменты из
двух маленьких спален и гостиной. Шеф, несмотря на свои небольшие
(относительно меня) размеры, разумеется, наложил лапу на большую из
спален.
Это была очень уютная комната с лазоревыми обоями, маленьким
диванчиком, на котором лежали подушки из белого меха, и откидным
столиком. Была здесь и койка с бортиками, тоже накрытая голубым
одеялом, на котором мой шеф свернулся пушистым серым клубком и
мирно спал. Легкий ветер из полуоткрытого иллюминатора ерошил его
длинную серую шерсть.
Но мне недосуг было умиляться этому идиллическому зрелищу.
— Беда, шеф, — сказала я, остановившись на пороге. — Кажется, мы
влипли!