– Да. Мы это тоже заметили. Кстати, где сейчас этот револьвер?
– Генпрокуратура открыла дело, так что он приобщен в качестве улики.
– Понятно. А потом, стало быть, дело прикрыли…
– Увы. Одинцов перезванивал ко мне и сообщил, что таково решение генерального прокурора, – она грустно посмотрела на меня. – Несправедливо все это получилось.
Можно подумать, что где-то и когда-то с разведчиками поступали справедливо. Их ненавидят враги и опасаются те, ради чьих интересов они рискуют. Ничего не меняется в этой ситуации с тех пор, как первый разведчик, натянув на себя шкуру пещерного медведя, полез выяснять возможность дислокации своего племени в окрестных пещерах.
– Надеюсь, нам удастся исправить эту несправедливость.
– Это было бы очень хорошо, – голос Варвары Кондратьевны наполнился горькой теплотой. – Однако и ты, и Валера, и Витя Талалай, да, в общем-то, все вы подвергаете себя большому риску.
– Это как раз нормально. Это в порядке вещей. Знать бы только, ради чего?
В машине повисла минутная пауза. С этим «ради чего» последнее время были большие трудности. Ни за царя, за Родину, за веру, ни за дело Коммунистической партии рисковать головой больше не было смысла. Оставалось пока – за Родину, за великую Россию. И этот лозунг каждый понимал по-своему. Поэтому, единственное, что оставалось нам, быть не за «красных» или за «белых» – за своих.
– Кстати, Варвара Кондратьевна, скажите пожалуйста, вам знаком Алексей Горелов?
– Алексей Горелов? Ну конечно. Мы работали вместе с ним в конце семидесятых в Вашингтоне.
– Он был из наших, или…?
– Из наших. В тот момент он, по-моему, был капитаном Госбезопасности. Потом, когда засылка прошла успешно, ему присвоили звание майора.
– Вы в этом уверены? – все ещё не рискуя верить в правильность бирюковских расчетов, переспросил я.
– Абсолютно. Я же была шифровальщицей резидентуры.
– Великолепно! Может, вы тогда знаете, кто курировал эту операцию?
– В Вашингтоне – Николай Михайлович. А здесь в Москве… – она пожала плечами. – Позывной: «Жером».
– Ну да, конечно. Тогда вот ещё что. Вы не знакомы с сыном Алексея Горелова – Тарасом?
– Видела его несколько раз, но очень давно. А почему это вас интересует?
– Да есть тут кое-какие заметки, – замялся я.
– Хорошо. Не хотите, не говорите. Я все понимаю. И вот ещё что, Саша, – неожиданно улыбнулась Варвара Кондратьевна, – мне сегодня действительно необходимо добраться до Лубянки. А поэтому, давайте направимся туда, покуда не стемнело. В противном случае, я рискую никого не застать.