Наконец после долгих поисков я неожиданно набрёл на магазин
музыкальных инструментов и грампластинок. Лиз обожала гитару.
Помню, как-то весной, едва подсохла земля от сошедшего снега, я
собрал своих пациентов на пикник в лесу. Две медсестры помогали
мне. Лиз тогда сыграла несколько произведений Мауро Джулиани. Все
аплодировали и хвалили её. А потом она попросила Кармен исполнить
что-нибудь из фламенко, и та согласилась. Выхлопывая ладонями ритм,
испанка спела трагическую песню о потерянной любви из репертуара
хитанос. Спела так, что в какой-то миг я всерьёз обеспокоился
душевным равновесием моих пациентов: они хоть и не поняли слов, но
в пении сеньоры Бандрес было столько выстраданного ею самой
драматизма, столько рвущейся из сердца любви к ушедшему мужу, что в
глазах у всех стояли слёзы. Лиз пыталась аккомпанировать ей, но
вскоре отложила гитару и просто слушала, а потом сказала, что
обязательно научится играть фламенко, достать бы ноты. И вот теперь
я нашёл их в этой маленькой музыкальной лавке, в незаметном
переулке Цюриха. А ещё продавец посоветовал мне купить пластинку с
записью гитарных композиций фламенко. Вот оно, то что нужно, Лиз
непременно обрадуется!
Когда я вышел из магазина, был уже вечер. Улочки опустели,
зажёгся свет в окнах. По пути на вокзал я слегка заплутал в узких
переулках и, кажется, довольно далеко ушёл от центрального района.
Фасады домов вокруг меня уже не поражали богатой лепниной. Здесь
они были заметно проще и невзрачнее, а мостовая далеко не сияла
чистотой, как на главных улицах.
Внезапно возле меня оказалась цыганка. Из-под красного
вылинявшего платка свешивались длинные косы с вплетёнными в
них монетами, на плечах лежала изрядно износившаяся клетчатая
шерстяная шаль. На вид женщине было лет сорок пять. Ещё
неглубокие, но сухие морщины собрались в уголках её быстрых,
с хитринкой, глаз.
- Господин, голубчик, хочешь, погадаю? - она говорила с
лёгким венгерским акцентом. Кэлдэрарка, подумал я.
Цыгане-ремесленники, котляры, они кочевали после войны по
Европе в поисках работы. Мужчины мастерили котлы и чаны, а
женщины промышляли гаданием.
Я отрицательно мотнул головой, достал из кармана двадцать
сантимов и, не останавливаясь, кинул цыганке. Она ловко
поймала монету, но не отстала.