Я вспомнила наш с Деймом бег на пределе возможностей и честно
ответила:
— Мы бежали из города.
— Пешком? — уточнил тар-эн.
— Бегом, — улыбнулась я. — К утру просто
падала.
Эран скрипнул зубами, но кивнул и задал следующий вопрос:
— А после поцелуя на мосту?
Бег за левым, смерть Наски… Как же мне было жаль его.
— Меня схватили в переулке, — прошептала я. — И
усыпили.
Воин вновь кивнул, его глаза задумчиво прищурились.
Бабушка осторожно отняла ладонь и торопливо закрыла лицо и
голову, вновь намотав ткань. А я смотрела на нее и с трудом
сдерживала… ярость. Бабушка ведь была молодой и красивой женщиной,
родившей от любимого мужчины и потерявшей все в момент родов.
Потому что в нее вселилась тень! И в то же время я преотлично
помнила, как выглядела эйтна-хассаш, когда стянула с себя ткань, и
вполне даже симпатичная была женщина. Сволочь, но симпатичная, а
тут целый монстр. Почему? В чем причина?
— Бабушка Кирата…
— Ты знаешь мое имя? — искренне удивилась эйтна.
— Слышала, как тебя назвала главнючка. — Бабушка
удивленно распахнула глаза, и я пояснила: — Эйтна-хассаш.
— И запомнила? — В голосе Кираты слышалась улыбка,
теплая улыбка.
А ведь у меня тоже могла быть бабушка, как у Мики. Бабушка,
которая бы любила и баловала, и пекла плюшки с ягодами, и
рассказывала бы сказки, когда мама улетала на испытания, а мне
приходилось спать в квартире одной. Совсем одной.
— У меня хорошая память, я же кадет, — подтвердила,
стараясь не думать о том, что могло бы быть. Не думать. — Так
вот, бабушка Кирата, я же видела эйтну-хассаш без платка, и там
такого не было.
Тяжелый вздох, и, сев чуть иначе, так что вообще на самом краю
стула была, Кирата начала рассказывать:
— Видишь ли, пантеренок, существует генетическая память,
позволяющая виду выжить в определенных условиях. И ДНК хранит ее,
чтобы в случае определенных условий…
— Как альбиносы, — догадалась я.
Бабушка кивнула. И продолжила:
— Так случилось, что несколько родов на Иристане хранят в
своем генетическом коде больше вариаций изменения, и потому наши
ткани способны ускоренно мутировать. Таких родов немного,
Киран.
Она запнулась и минуты две сидела молча, опустив голову и глядя
в пол, а затем:
— Я из рода Аэрд, — прошептала едва слышно. — Мы
традиционно становились эйтнами. Моя мать, бабушка, прабабушка…
все. А еще… — теперь приходилось прислушиваться, чтобы
расслышать, настолько тихим стал голос, — мы способны влиять
на пол дитя, которого зачинаем.