— Молодая раса, с метаболизмом как у вас
или у нас, левоаминокислотные. Продолжительность жизни стандартная.
Импульсивны, нетерпеливы, умны, изобретательны. Очень похожи на
азари, даже слишком, но имеют совершенно иную эволюционную цепочку.
Не доминируют на рынке вооружения, их давят турианцы и салары, но
каждый разумный знает, если хочешь действительно крутой ствол,
закажи себе «Розенкоф Матириэлс».
— И всё? — Хмыкнула азари.
— Пожалуй, да.
— Ну тогда попробуй. — Бокал, объятый синим
свечением, проплыл по воздуху и угнездился в ладони зама. Тот
посмотрел вино на просвет, понюхал, хмыкнул и пригубил напиток.
Расширились все четыре глаза.
— Более чем достойно.
— Чтобы ты кое-что понял, поясню. — Бросила
королева на стол планшетку. — Этого вкуса люди дожидались двести
лет. К слову, об их нетерпении. И о культуре, и об образе жизни. Мы
про ханаров знаем больше, чем об этих выскочках! И это при том, что
они абсолютно открыты для изучения. Их культура, религия, пища,
мораль. У них философий и учений больше чем у азари матриархов.
— К чему такое внимание? — В голосе батара
промелькнула ревность. Ему действительно была чужда ксенофобия, да
и свою родную Гегемонию он любил не сильно. Но гордость за народ у
него была.
— А то, что меня достало, как молокосос в
пятьдесят раз младше тычет меня носом в моё же невежество! — Ария
поймала себя на том, что замахивается фужером, тяжело вздохнула и
опустила руку. Горный хрусталь в руке лежал куда приятней
заменителей стекла, а такой посуды у неё осталось немного. —
Знаешь, почему я его ещё не убила?
Брэй поднял на неё вопросительный взгляд,
его этот вопрос волновал уже далеко не первый год.
— Да потому что поделом мне, дуре! —
Королева зашагала из угла в угол. — Но ты представь. Сейчас вот так
вот дёргаюсь я, а лет через сто охренеет уже вся Цитадель! Хотя
нет, люди, они… шустрые. Так что лет через пятьдесят. И парень мне
на это недвусмысленно намекает. Притом делает это
целенаправленно.
— И что нам с этим делать? — Не догнал
мысль Брэй.
— То же, что и мелкий. — Ария вновь стала
похожа сама на себя, походка снова приобрела вальяжность, губ
коснулась привычная хищная улыбка. — Грести бабло. Салли всё ещё на
станции. Зови.