И вот тут-то как раз и кроется ещё одна причина, почему «Ни
Бутай» считается самым-самым. Настроения выкобениваться, как
пришлая куноичи, нет никакого, так что просто подтягиваюсь,
опираясь руками о каменную «ступеньку» помоста. В общем, я, конечно
же, мелкий, наглый и вредный пацан, и по возрасту младше многих, и
по чакре слабее… но у меня уже есть фирменный учиховский чит. И
повторить разминочные ката за инструктором для меня — как
высморкаться. Устаю только быстро. Сажусь в позу лотоса, опираясь
спиной и затылком о прохладный камень, прикрываю глаза.
И, кажется, тут же просыпаюсь от больно прилетевшего по башке
камушка.
— Не спать! — Хьюга сурово хмурится и грозит кулачком. Детишки
хихикают.
Ты этого пока не знаешь, Шизука-чан, но ты только что заслужила
мою кошмарную мстю. С кряхтением поднимаюсь на ноги, оглядываюсь.
Площадь заполнена народом. И впечатление такое, словно все пять
сотен человек смотрят только на меня. Пару месяцев назад это
неслабо так нервировало, а сейчас притерпелся — почти не дёргаюсь.
Ну что, повеселим почтеннейшую публику?
Наверху, рядом с Сакумо появляется старик Масаказу, один из
местных «джонинов». Оглядывает собравшихся, кланяется Хатаке,
кланяется нам. Мы дружно кланяемся в ответ. Прикрываю глаза. Я и
так знаю, что сейчас произойдёт. Старик вскидывает к губам флейту,
и над площадью плывут первые ноты незатейливой мелодии. Я чувствую
лёгкое давление чужой чакры на мозги, и все остальные дела и заботы
отходят на второй план — я ничего не забываю, но сейчас есть только
флейта и моё тело, обдуваемое речным бризом. Поначалу это сильно
пугало, и далеко не меня одного — добрая половина присутствующих на
рефлексах вопили «Кай». Но привычка — страшная сила. Сейчас мы не
просто ощущаем чужое воздействие, мы постепенно начинаем вникать в
его нюансы и принципы, понимать, куда оно ведёт нас. Ну, те, кто
старается, по крайней мере. Ноги сами собой становятся чуть шире
плеч, руки расслабленно повисают. Открываю глаза.
Как всегда, мир после активации шарингана бросается в глаза
тысячей ярких красок. Смотрю на Хатаке и вижу каждый отдельный
волосок в его шевелюре, каждую царапину от собачьих когтей на
джонинском жилете. Сакумо медленно перетекает в низкую стойку, и я
повторяю его действие, словно тень. Два с половиной десятка боевых
товарищей за моей спиной проделывают всё то же с секундным
запозданием.